Геннадий Авраменко - Уходили из дома

Второй день подряд сбегает и возвращается крыса. Достала. И Львенок достала, все время ноет и занудствует.

Утром сидим ,чай пьем, слышим шум.

— Идет кто-то, — шепчет Львенок.

— Кого еще занесло? — ворчу я.

— Где-то здесь эти волосатые, — пробасил незнакомый голос.

— Да, сейчас устроим им кровавую баню, — подхватил второй.

Мы переглянулись.

— Гопники! — пискнула Львенок и элегантным жестом поправила очки.

Я вскочил, схватил дубину и приготовился к отпору.

Из кустов выскочили радостные Солидол с Вовчиком и загоготали:

— Ага, испугались! Стрём за стрём! Мы так и думали, что вы здесь ховаетесь! Всё облазили, сюда на всякий случай решили заглянуть! Как вы здесь живете, здесь же сыро и...

Бегло осмотрев грот, хиппаны хором выдохнули:

— Кру-у-у-у-уто!

Оценив обстановку, тут же изъявили намерение переселиться к нам, но мы с Танькой вздыбились и предложили им встать к Кабаньему роднику. Правильное решение, здесь внизу безопасней и куда уютнее, чем в Мустанговой, куда менты, гопники и туристы заглядывают чуть ли не ежедневно.

Вечером собрались у них отпраздновать новоселье. Солидол, как всегда гениально, играл «Не могу кончить», что-то еще из «Выхода», похохотали. Заслушались так, что мои пластмассовые кеды начали плавиться, а общественная каша незаметно перевалила через край и сбежала в костер.

— Спасайте кашу! — истошно заорала Котенок, своим криком напугав всех до полуобморока.

Проводили Вовчика с Любкой и отправились в магазин в Куйбышево. Шли пешком часа полтора — два. По дороге налопались вишни до розовых пузырей. В магазине впихнули в себя по мороженому, накупили хлеба, борщовой заправки, крупы. К Мангупу вышли к вечеру, но в удовольствии искупаться в озере отказать себе не смогли. Ободрал ногу о какой-то огромный камень. Вода мутная от известняка, не видно ничего. Понырял, ощупал камень. Большой, квадратный. И не один, на дне их много. Такое ощущение, что какой-то идиот зачем-то накидал в озеро строительные блоки.

Встретили Марика из Красного Мака с приятелем. У него, как водится, с собой было, раскурились. Аккуратно расспросил его, видели ли в округе какие-нибудь НЛО. Марик загорелся:

— Да бывает, летают. Но тут проблема есть. У нас к вечеру в селе не остается ни одного трезвого человека. Кто-то бухает, кто-то курит, бабы по дому шустрят. Так что не поймешь, померещилось или и вправду летают. Я вот точно знаю одно. Каждый год 9 октября прилетает всегда. Уже четыре года подряд.

— В один и тот же день?!

— Так точно. Шары на Ай-Петри стоят, обсерватория, знаешь?

— Да, их с Мангупа видно.

— Так вот, это не обсерватория, а военная база. И раз в год, именно 9 октября почему-то, как только начинает темнеть, туда садится какая-то штука.

— А на что похожа? — оживился я. — Не на дирижабль, случайно?

— Не, дирижабль — это вон там, над Чердаком видели пару раз, — Марк махнул рукой в сторону Утюга. — А эта штука покруче будет. Как выглядит, непонятно, уже темно же. Но по огонькам видно, что штукенция огромная.

— Может, самолет?

— Ага, самолет. Раз в год садится беззвучно, вертикально и очень быстро. Не, не самолет точно.

— Ну, если в октябре здесь буду, уж посмотрю, — поднялся я.

— А запомнишь число?

— Запомню. Это ж день рождения Джона Леннона!

Значит, летают все-таки!

День сегодня не жаркий, бестолковый и явно не предвещающий ничего интересного. Поэтому, решив, что радость мы приносим себе сами, я собрался и пошел на Утюг поискать «дирижабль», в который я сам уже перестал верить.

Спустился по Мужской тропе, разжился у татар табачком и пошел немного правее и вверх. Гора Утюг, мимо которой мы постоянно ходим, на которую каждый день смотрим с Мангупа, кажется нам родной и близкой. Хотя не знает о ней никто и ничего. Даже как она называется, если быть точным, мы не знаем. Так, фамильярно обозвал кто-то в честь железного символа домашнего быта из-за некоего сходства формы, вот и повелось. Некоторые называют ее Чердаком, но тут же возникает путаница, ведь Чердак — прозвище Чатыр-Дага. Уже давно соседняя гора воспринимается частью пейзажа, красивым открыточным видом, даже частью Мангупа, на которой никто, по какому-то недоразумению, до сих пор не был. А что, вот он, Утюг, рукой подать, что там может быть интересного. Кого ни спрошу, все уверенно заявляют, что нет там пещер, люди там не жили, скалы неприступные, сплошной лес. Гора, веками защищающая население Мангупа от ветров с севера, скрывающая огни близлежащих сел, не изучена, оказывается, ни на метр. А вдруг там есть настоящие соседи?

Пока я шел кизильными тропами, подъем сложным не казался. Но троп становилось меньше, пошел останец, сродни тому, что на южном склоне Мангупа, вот и козьи тропинки начались. Приваливался все чаще, хорошо, что не жарко, отдыхал, курил, не забывая поглядывать вверх в поисках сам не знаю чего. Чем выше поднимался, тем жутче становилось. Мангуп с этой стороны выглядит крайне странно. Мы фактически поменялись местами, теперь я любовался Дырявым и кусками остальных мысов, даже частью южного склона. Черные провалы пещер, таких знакомых изнутри и сверху, отсюда кажутся маленькими дырочками, и очень сложно понять, на какую пещеру ты смотришь.

До скалы я добрался часам к двум. Поднял голову и расстроился. По высоте ничего особенного, лазили по таким скалам. Но вот сколько я ни пытался найти удобный для подъема разлом — все бесполезно. К тому же я только в момент осмотра сообразил, что на Утюг можно подняться куда проще. А именно — от Залесного, где нет скал, где просто нужно продраться через дебри леса, идти все время вверх, а там, со временем, глядишь, и набредешь на плато. Испытывая невероятную обиду и злость на самого себя, я собрал дров и разжег небольшой костер. Чутье не подвело, из расщелины сочилась вода — родничок. Развел в кружке прихваченный с собой бульонный кубик, потом заварил из тут же собранных трав чай. Сделал самокрутку и аккуратно пошел вниз. С только усилившимся желанием когда-нибудь снова подняться на Утюг.

Дошел я вчера нормально, неожиданно легко и почти без привалов. В гроте попил чай, да и сразу лег спать, проигнорировав Львенкины расспросы. Сегодня, впрочем, я ей тоже рассказывать ничего не стал, поэтому Львенок ходит надув губы и смотрит на меня с подозрением.

Ночью начался дождь, похолодало. На Мангупе застряло огромное ватное облако, погрузив все в непроглядный туман. Видимость — не больше метра, идешь медленно, не дай бог сбиться с тропинки: улетишь вниз, и не найдет никто. В Теплой зацепили гулять трех харьковских герлиц — Полину, Олю и Юлю. Юля очень симпатичная.