Наталья Штурм - Солнце в скобках

– Я не люблю никого ни о чем просить. Но в этот раз я сделаю исключение.

Только пообещай мне, что найдешь убийцу Ивана, – с трудом выговорила страшные слова Роза.

– Я тебе обещаю, – ответила Лада.

Недовольный олигарх дал контакты своего лучшего адвоката, но оплатить вопрос отказался.

– Видите ли, Роза Витальевна, я мог бы бесплатно предоставить вам адвоката, но наши с вами представления о морали сильно расходятся. Поэтому все, чем я могу помочь, – это рекомендацией.

Лада Корш подписала договор с юристом, и тот принялся за работу.

Роза Витальевна ни разу не позвонила, чтобы узнать, как продвигается следствие, и на похороны Ивана не пришла.

Она вообще больше нигде не появлялась. Изношенный организм и сильный стресс дали о себе знать – Роза слегла и попросила никого к ней не пускать.

Отрицательная энергетика душной камеры сжирала кислород, и Вероника уже которую ночь не могла уснуть. Ее не пугали озлобленные девки, несвежее казенное белье, пыльное шерстяное одеяло. В хабаровских пионерских лагерях, куда каждое лето ее отправляла бабушка, было немногим лучше – и жестокость подружек, и «темные», которые устраивали «белым воронам», и серое казенное белье.

Главное сейчас было вспомнить хоть что-то, за что сможет ухватиться адвокат. Она понимала, что любая мелочь поможет раскрыть убийство. Вероника вспоминала советы бабушки («никого не слушай, никому не верь») и Харламора («с матерью аккуратнее, приглядись сперва, кто ее окружает, что за люди»). Снова и снова анализировала этих малознакомых людей и задавала себе вопрос: кто из них мог убить Ивана?

Лада – прекрасный человек, и ей Вероника обязана всем. Но может, это как раз и есть подстава? Как говорил Иван: «Помочь на пять копеек, чтобы потом содрать три шкуры». Может, Лада специально подставила ее под удар? И этот странный муж ее... как его зовут... Максим Михайлович... Ведь они даже ни разу не виделись с ним, всегда только Лада... И встретились Вероника с Иваном именно в их магазине, где проще простого убить кого угодно...

Мама... А может, это она убила Ивана? Из ревности. Узнала, что он хочет улететь с Вероникой в Америку, и убила.

Да еще и лицо ему в гневе изрезала – следователь фото показывал. Веронику чуть не вырвало, когда увидела...

Харламор! Как она сразу не догадалась! Конечно, это мог быть Харламор! Он не раз ее предупреждал: если кто будет приставать – найдет и ноги повыдергивает. А Вероника жаловалась ему на Ивана по телефону после конкурса... Надо адвокату сказать – пусть разыщет Харламора...

Лада тоже не спала. У нее была комфортная кровать, дорогое белье из египетского хлопка, мягкое итальянское одеяло. Но мысль, что ее хрупкая девочка сидит по чужой вине в следственном изоляторе, не давала ей уснуть даже на пару часов. Лада постоянно прокручивала в голове всевозможные комбинации. Кто был заинтересован в смерти Ивана? Бизнеса у него нет, но врагов достаточно. Жаждать мести могли родственники хористки из «Гранд-театра» и коллега-массажист Тарас, которого он сделал глухим. Можно подозревать их? Несомненно. Своими мыслями она уже поделилась с адвокатом, и тот проработал оба варианта. Родители похотливой девушки уже два месяца находились на гастролях с симфоническим оркестром, а у гея Тараса слух восстановился, и в силу патологической доброты (а может, и глупости) он не держал на Ивана зла, посчитав инцидент случайностью.

На допросах у следователя Вероника вновь и вновь восстанавливала картину событий того дня и сама ловила себя на мысли, что, кроме нее, подозревать некого.

– Был момент, когда я громко вскрикнула, и к нам заглянул рабочий из цеха. Потом некоторое время машины не работали, я даже подумала, что он подслушивает или ушел.

– И когда выбежали из комнаты в цехе, тоже никого не было? – провоцировал следователь.

– Нет, – уничтожала себя показаниями девушка, – там был рабочий, и он видел, как я выбежала... Но взгляните на мои руки! Меня можно сдуть легким ветерком, я не удержала бы эту палку в руках!

– Скажите, пожалуйста, какие мы нежные! – ерничал следователь. – А тридцать два фуэте хватает сил крутить?

– Это другое, это техника, для нее руки не должны быть сильными, – чуть слышно оправдывалась девушка. Уже второй час она сидела прямо, не касаясь спинки деревянного стула, и давала показания.

– Только не надо опять падать в обморок и доказывать, какая вы хрупкая, – глядя на ее белое лицо, упреждал следак. – Вы зачем с собой в сумке шелковые перчатки носили? Вы ведь знали, что они вам понадобятся! Ну? Врите дальше, скажите, что они были приготовлены для балетного номера? Да?

– Да... Это на самом деле так. Великая балерина Галина Сергеевна Уланова всегда носила кружевные перчатки, и никому бы в голову не пришло находить этому какое-то криминальное объяснение. Во время репетиций партии Китри я надеваю перчатки, мне это помогает вживаться в образ, – тихо ответила Вероника, глядя в пол.

– Следите за моей мыслью, – азартно предложил следователь. – Вот орудия убийства: скалка, подушка, резак... Вот показания свидетеля – был конфликт, вы кричали на потерпевшего, а он вел себя вполне пристойно. Затем вы выбегаете в панике из комнаты и кричите «ужас, ужас!»... Честное слово, даже смешно, как в анекдоте про публичный дом...

Следователь действительно улыбнулся, видно, анекдот ему нравился. Он сел за стол и постучал ручкой по листу допроса.

– Вам осталось лишь признаться. За умышленное убийство вам дадут лет шесть-семь. Но если вы подпишите признание, то, учитывая ваш возраст и характеристики с места учебы, за убийство в состоянии аффекта вам дадут вдвое меньше. Правда, немного портят картину перчатки, но обещаю – если вы признаетесь, я постараюсь, чтобы убийство не было классифицировано как преднамеренное. Ваш адвокат попросит суд переквалифицировать статью со сто пятой на сто седьмую – убийство в состоянии аффекта в результате аморального поведения потерпевшего – и все. Года три получите, да и то, может, условно. Справедливости ради надо отметить, что вы мне глубоко симпатичны и ваше место на сцене, но уж никак не на нарах...

Вероника не спала уже несколько ночей и хотела только, чтобы наконец все от нее отстали... Но еще больше ее терзало, что она не занимается. Каждый день ее маленькой жизни начинался с балетного станка, мышцы привыкли к ежедневным упражнениям, и она чувствовала, что из нее плавно уходит все, чему она научилась. Если следователь говорит правду, значит, ее скоро выпустят, и она уедет в свой Хабаровск к бабушке и больше никогда...

– Хорошо. Если я подпишу признание, меня скоро отпустят? – с надеждой спросила Вероника.

Следователь аж подпрыгнул в кресле.