Олег Суворинов - Петербург-Ад-Петербург

— Знаю, — ответил я. — Мы с ним вчера познакомились в кафе. Там драка была, а он официантку защитил. Так и познакомились. Вот тварь!

— Официантку защитил, а сестру родную ногами избил до полусмерти. — Катя заплакала.

— Тихо, тихо, Катенька… Давай, может, скорую помощь вызовем?

— Не нужно, — сквозь слезы ответила она.

— А почему он так сделал? Можешь мне сказать?

— Все просто. Все очень просто… Он просил у меня денег, а я ему не дала. Он кричал, что у него украли кошелек, а ему срочно нужны деньги…

— А зачем ему деньги?

— Он наркоман, — сказала Катя. — Ты разве этого не заметил?

— Если честно — то нет. Он мне вчера рассказывал про то, что у вас мать к постели прикована…

— А, он и тебе это заливал, подонок! Он всем брешет. Нет у нас матери. Она семь лет назад умерла.

— То есть, как это, нет матери? — в недоумении спросил я.

— А так. Болела она и умерла. А он всем врет, чтобы жалость вызвать, а потом в удобный момент денег попросить, будто для матери. А если получит деньги — то все, больше ты его не увидишь. Он еще рассказывает всем, что его с работы уволили и т. д.

— Да. И это он вчера рассказывал.

— Я же говорила. Он брехло, игрок и наркоман. Нигде эта сволочь никогда не работала.

Я не знал, что и сказать на это. Сложившаяся ситуация окончательно вывела меня из себя. Все, что происходило в дальнейшем, я не контролировал.

— Что ты теперь будешь делать? — спросил я Катю.

— А что мне делать? Ничего.

— Ты в милицию не хочешь обратиться?

— Что б он до конца меня прикончил потом?

— Ясно, — сквозь зубы проговорил я. — А ты отцу говорила?

— Нет, я не стала. Мы разговаривали по телефону минут двадцать назад, но я ему ничего не сказала. У него сегодня первый день отпуска. А завтра они улетают всей семьей на отдых. У них поезд до Москвы сегодня в одиннадцать часов. Они хотели мне Настю привезти на недельку пожить, но я попрошу Леру, чтоб она ее своей матери отдала.

— Настя это дочь Родина?

— Да.

— Понятно.

Помолчали.

— Знаешь, Герман, я хотела бы побыть одна сейчас. Ты не возражаешь? Увидел, что хотел — теперь иди! — раздраженно сказа она.

— Я уйду, только после того, как ты мне ответишь.

— Что я должна тебе ответить?

— Что ты собираешься делать? — повторил я вопрос.

— У меня, Герман, есть одна очень хорошая женщина, которая мне поможет. Я поживу у нее пару недель, а там посмотрим.

— Кто она?

— Матушка Алексия из N-кого женского монастыря. Матушка давняя знакомая моей покойной матери.

— Даже не знаю, что тебе и сказать, — в недоумении произнес я. — На самом деле я думаю так: если ты считаешь, что двухнедельная жизнь там тебе пойдет на пользу…

— Да! Я так считаю! — отрезала Катя.

— Как ты думаешь, где сейчас твой брат? — спросил я.

— Да где ж ему быть! В притоне… У Раи. Сколько раз мы его с отцом оттуда выволакивали. А он еще имеет наглость ненавидеть отца. И все почему? Потому, что тот ему денег не дает на наркоту.

— А вы в милицию по поводу этого притона обращались?

— Обращались, — вздохнула Катя, — толка только мало. Их заберут, через день — отпустят. Отец с милиционерами разговаривал, а они ему говорят, мол, не нашли наркотиков, ребята с собой принесли и пр. Все у них там схвачено. За все заплачено…

— А отец ваш на самом деле от вас ушел?

— Да. Это давно произошло. Но он всегда помогал нам и больной маме, пока она была жива.

— Он еще про жену рассказывал, — добавил я.

— Мне тут нечего сказать. Ни одна баба такого терпеть не будет. А то, что она ушла к сыну новой жены нашего отца, так это ее дело!

— Он ее ненавидит, как я понял.

— А мне какое дело? Он весь мир ненавидит!

Мне вспомнился вчерашний разговор Родина по телефону, в котором он называл адрес этой самой Раи, но, как не старался, я не мог его вспомнить. Только название улицы крутилось у меня в голове: «Жуковского, Жуковского, Жуковского…»

— Это та Рая, что на улице Жуковского, дом 29 живет? — резко спросил я, называя номер дома наобум, желая получить нужный результат.

— Да. Только она живет на Жуковского, 56, квартира 2. А ты ее откуда знаешь?

— Мы вчера с твоим братом разговаривали, а ему кто-то звонил и спрашивал, где живет Рая.

— Что б она провалилась, тварь! — гневно сказала Катя.

— Хочешь, я отвезу тебя к твоей матушке Алексии? — предложил я.

— Нет, Герман, не надо. Я сама возьму такси и доеду. Это в пятидесяти километрах от города.

— Как скажешь. Я не стану настаивать, — сказал я.

— Вот и хорошо, что ты такой понятливый.

Я состроил на своем лице жалкое подобие улыбки, после чего спросил:

— Катя, а где я могу взять листок бумаги и карандаш?

Она указала на журнальный столик. Я вырвал из блокнота листок и написал на нем телефон Ивана Тимофеевича и свой мобильный.

— Вот, — сказал я, протягивая листок Кате, — здесь я написал два телефона, по которым ты сможешь меня найти в любое время. Мало ли, что тебе может понадобиться? Или, не дай Бог, что случится?

Катя вопросительно посмотрела на меня и, взяв листок, сказала:

— Герман, я не думаю, что может случиться то, вследствие чего потребуется твоя помощь.

Пропустив мимо ушей высказывание Кати, я произнес:

— Я пойду, наверное…

— Да. Иди, Герман.

Катя медленно встала с дивана и проводила меня до двери. На пороге ее квартиры я не выдержал и сказал:

— И все же, Катя, если что-нибудь случится — позвони!

Дождь на улице лил, как из ведра. Когда я вышел из Катиного подъезда, мне на секунду показалось, что он стал ещё сильнее. Я закурил под козырьком, снедаемый злобой, поднимающейся у меня внутри.

Внезапно зазвонил мобильный телефон.

— Да.

— Гера, здравствуй, — взволнованно поговорил мой дядя. — Как ты? Что там у тебя стряслось?

— Привет, дядя. Тебе Марк Соломонович позвонил?

— Да, — сказал дядя, — он мне все рассказал. Ты в редакции драку учинил?

— Да, — ответил я, — только давай потом об этом поговорим. Сейчас мне не до этого. Прости…

— Хорошо. В конце концов, ты уже взрослый парень — сам разбирайся. Я все, что мог, для тебя сделал… Я знаешь, зачем звоню? У матери твоей пневмония. Слышишь? Что у тебя там так шумит?

— Да это чертов дождь, — говорю, — что с мамой?

— У нее пневмония. Она в больнице с высокой температурой. Слышишь?

— А как же это она заболела? — взволнованно спросил я. От волнения мне хотелось сесть куда-нибудь. — С чего вдруг?

— Понятия не имею. Я ее в хорошую больницу определил. Там врачи хорошие…

— Что же теперь делать?

— Ты бы приехал в Питер, Герман, — вздохнул дядя, — мы бы здесь с тобою все решили. Я ведь совершенно один. И работа эта чертова!.. Мне совершенно некогда к ней ездить. Приезжай, а!

— Я обязательно приеду, — не своим голосом произнес я, — только у меня есть некоторые дела здесь. Закончу их и приеду. Хорошо?