Карл-Иоганн Вальгрен - КУНЦЕЛЬманн & КунцельМАНН

— Слышал кое-что.

— Электрошок, ледяные ванны и тому подобное. Не думаю, чтобы это помогло. По слухам, он встречается с мужчинами в Хельсинки.

— Вылечить нас нельзя… Ты с ним виделась?

— Один раз за всё это время. В Васе, в родительском доме. Он ни слова не сказал о тебе, и я тоже молчала. Некоторые события как бы предопределены… и какой смысл пережёвывать их вновь и вновь? Я не верю Сартру с его экзистенциализмом, с которым все теперь носятся. Свободный выбор? Для меня такого не существует. Ни один человек не свободен настолько, чтобы самому определять свою жизнь. Всё время происходит что-то, над чем ты не властен. Кто-то впирается на твою полосу движения, и направление меняется…

Виктор был не особенно силён в философии, по крайней мере в модной.

— А как дела с коллекцией Ульссонов?

— Фабиан за неё больше не отвечает. Особенно после того, как купил в России картину, а аукцион от неё отказался — подозревают подделку. Теперь за дело взялся отец. Ходит на частные выставки и оставляет предложения, а аукцион делает всё остальное, причём конфиденциально.

Он прикупил много скандинавского барокко в последние годы. И претенциозных немецких романтиков.

Она посмотрела на часы, потом в окно.

— Не думай, что мне это нравится, Виктор. Я только и мечтаю опять взяться за кисть.

— Ещё не поздно.

— В моём случае — поздно. Кстати, Туглас даёт о себе знать?

— Уже пару лет от него ничего нет. Я думаю, это хороший знак — Америка лежит у его ног.

— А ты как? Интересная работа?

— Интереснее, чем я заслуживаю.

Виктору вдруг пришла мысль, что за всю свою жизнь он испытал физическое влечение только к одной женщине — к Асте. Может быть, это зависело от того, что в ней было что-то мальчишеское, не только внешне — мускулистое тонкое тело, узкие бёдра, некоторая резкость, — но и что-то глубже, что-то в её натуре, чего он определить не мог. А может быть, он просто ей симпатизировал и очень жалел…

— Странно — ты человек ниоткуда, и у тебя так удалась жизнь… — сказала Аста. — Мне всегда было интересно, от чего это зависит. Ты, наверное, никого не провоцируешь. Ты как-то странно ускользаешь…

— Наверное, это в моей природе.

— Знаешь, я долго считала, что ты не тот, за кого себя выдаёшь. Что в тебе слоёв двести разных тайн.

Вдруг Виктор почувствовал почти неодолимое желание рассказать ей всё, исповедаться, признаться, повиниться — но усилием воли отогнал наваждение.

Весной 1957 года они получили письмо от Бойе, владельца антикварного комиссионного магазина в Турку. Он писал, что один из его очень и очень состоятельных заказчиков интересуется немецким девятнадцатым веком. И поскольку «Братья Броннен» специализируются именно в этой области, он позволил себе обратиться прямо к ним. К тому же он помнит их сотрудничество — вы же наверняка помните, полотно Керстинга несколько лет назад. Его клиент иногда бывает по делам в Берлине, не могли бы они организовать встречу?

В этот период они действовали с особой осторожностью. Георг написал выжидательный ответ — он спрашивал, в частности, известен ли клиент господина Бойе в кругу коллекционеров. Ответ их ошеломил: клиентом Бойе оказался не кто иной, как финский лесной король по имени Петри Ульссон.

Виктор как раз в это время был в Берлине. Он пришёл в страшное возбуждение. Не особо веря в совпадения или в судьбу, которую так часто влечёт за собой случайность, он понял, что такого случая больше не представится.

— Это непрофессионально, — сказал Георг, когда Виктор изложил ему свой план. — Как только в дело вмешиваются чувства, риск ошибиться возрастает раз в сто.

— Думаю, это не так. У нас есть посредник — Бойе. Дай мне только уточнить детали.

— Делай как хочешь. Но я сохраняю за собой право сказать «нет».

Уже к вечеру план был окончательно продуман. Продуманы были все возможности, все мелочи, определена последовательность — по совершенству план этот ни в чём не уступал лучшим подделкам, когда-либо произведённым Виктором на свет.

— Такое мог бы выдумать граф Монте-Кристо, — Георг не скрывал своего восхищения. — Но всё равно, мне кажется, мы идём на ненужный риск… И где ты возьмёшь твоих статистов?

— Пока не знаю… Но что-то говорит мне, что за деньги можно купить всё, в том числе и людей.

— И почему ты считаешь, что я соглашусь втянуть в это дело Джесси Вильсона?

— Из интереса, мой дорогой друг, из чистого интереса…

Виктор был прав — его партнёр оказался не в силах противостоять соблазну. В апреле, после некоторых приготовлений, антиквар Бойе получил ответ от Роберта Броннена. Господин Броннен объяснил, что по стратегическим соображениям фирма больше не предлагает произведения искусства на комиссию в зарубежных странах. Но если Бойе или его заказчики заинтересованы в приобретении немецкой живописи, они могут приехать в Берлин и встретиться с ними в их конторе. В пакет Георг вложил ещё один большой конверт с логотипом фирмы и с письмом, предназначенном директору Ульссону, если господин Бойе возьмёт на себя труд его передать.

Всё произошло точно по сценарию Виктора. Бойе послал письмо своему клиенту. Там содержалось подписанное старшим братом личное приглашение посетить магазин «Братья Броннен» в Берлине. Общим словам о западногерманском рынке искусства сопутствовало краткое описание выставленных к продаже картин. Чтобы дать господину директору представление, Георг приложил список адресов антикваров и продавцов картин, газетные анонсы и краткие каталоги известных аукционов. В одном из таких каталогов были фотографии нескольких работ, которые скоро будут выставлены небольшой фирмой в Берлине и, возможно, представят интерес для господина директора. Речь идёт о неподписанном панно итальянского барокко (по-видимому, школы Симоне Петерзано), работе Лессинга (шедевр дюссельдорфской школы, как сообщалось в тексте, якобы написанном оценщиком берлинской торговой палаты), а также, что самое интересное, вновь обнаруженном холсте немецко-шведского барочного мастера Давида Клёкера Эренштраля. На задней стороне папки красовалась впечатляющая печать выдуманного аукциона «Адлерсфельд» — в высшей степени изощрённая штука. Дата основания аукциона «1835» помещена на печатке, которую держит в когтях лев, очень напоминающий льва на знаменитом коллекционерском эстампилле Мариетта.

Директор Ульссон вскоре прислал деловой ответ с предложением назначить время встречи в Берлине. Прежде всего ему хотелось бы посетить аукцион «Адлерсфельд» в частном порядке. Ему очень любопытно взглянуть на неизвестную работу Эренштраля. Может ли он попросить господина Броннена посодействовать ему в этом деле?