Тимур Зульфикаров - Земные и небесные странствия поэта

— Осанна! Осанна! Отче! Щедре!.. Аллилуиа! Аллилуиа!..

Господь мой избавитель!..

И я иду на Русь немую безглагольную бесколокольную и там стану звонарем божьим!..

И ударю во все колокола усопшие!..

И верну язык красный малиновый звон русским колоколам удушенным умолкшим!..

И я несу колоколам язык их как матерь млековый сосок несет голодному дитя ребенку!..

Оле!..

…Да?.. Звонарь Руси немой бражной бесколокольной — и ты вернул язык немым колоколам Руси?..

Иван Илья-В Поле Скирда в поле беда иль ты?..

…И через тридцать лет я встретил тебя в талом суздальском ополье поле поле поле невиновном вороньем.

И через тридцать лет, когда я, как и весь мой сонный сиротский народ затосковал темно беспробудно колодезно заметался закручинился по ветхим предкам своим, и поехал в деревню Рогачево-Тьма искать могилу русской своей бабки Прасковьи-Крестьянки…

Но не нашел ни могилы, ни кладбища, ни самой заполоненной затянутой заросшей бурьяном и конским щавелем деревеньки Рогачево-Тьма Рогачево-Трава-сон-глушь-трава (Русь, трава взяла одолела затопила тебя? Русь, где блаженная деревня тучная твоя?..)

И взамен могилы бабки моей Прасковьи-Крестьянки встретил я Ивана Илью-В Поле Скирду.

И там где стояли ликовали русские ржи пшеницы льны — теперь были вороны и мыши полевые густые.

И роились…

И клубились…

И ярились…

..Ах, Иван Иван Иван Илья звонарь Руси Иван Илья-В Поле Скирда в поле беда где скирда твоя?

Где колокольный язык било который ты в огне сорвал упас?

Где обронил ты его Иван Илья?

И что стоишь по колени в воронах да мышах?..

Иль не узнал меня отрока со смоковницы пасхальной дальной ночи Джимма-Кургана?..

Но он дрожит весь но он дряхлый весь но он пианый весь смертный тленный талый он.

И у него бутыль с картофельным самогоном первачом в обгорелых знакомых руках.

И не сгорел он на святом огне а сгорел от вина. Да…

Как народ мой… да…

Иван Илья и ты оставил язык колокольный и бражную бутыль в руки взял?

И ты был звонарь Руси а стал опойца мытарь мученик пьяница Руси?

И ты был язык Руси а где колокола твои?..

…И он подрубленно размашисто тошно падает на землю и стенает ползет плачет:

— Сынок сынок оставил нас отец наш Иисус Христос!.. Одни мы в русском поле…

Ай поле мое колыбельное русское!.. и тысячи лет было оно мое крестьянское как жена да матерь да дите мое.

И выходил я утром ранним молочным коровьим моим родным утром из избы коморы хмельной самогонной родной и пил студеный рассол и яснел грешной дурной головой и тут поле мое ждет меня стелется туманами молочными пуховыми…

И нет никого!..

Айда!..

Ой, хорошо!.. Светло!..

Только изба моя да я да поле необъятное ждет да ласки силы моей требует.

И я ласкаю его кормлю его лелею его поле кормильное колыбельное гробное святое мое…

Ой поле родное!..

И тут колыбель и тут гроб!.. Хорошо!..

И я выхожу с похмелья из избы — а тут поле стелется ластится родимое трезвое ко мне стелется ластится просится трется о ноги мои об меня поле поле поле…

Есть просит как скотина утренняя алчная…

Еще по полю туманы гуляют как слюна коровья…

Вот я и иду по полю с ситевом на боку да рожь сыплю на свежевспаханную землю.

Шаг — горсть с правой руки, шаг — и с левой!.. Сладость…

Слаще водки самогона!..

Кормлю я поле родное рдяное дитятко свое!..

Вот мы и втроем утром ранним свежим — изба да я да поле…

По этому да полю тысячу лет назад Иисус Христос ходил босой да крестил нас…

Да где теперь следы Его?..

Нынче забыл забросил Он нас русских совсем…

Нынче выхожу я утром ранним молочным из избы, а в поле машины многие да гарь да пьяницы опойцы да убивцы захребетники да лжепророки суесловы да поле мое голодное беспутное ничье. Сиротское поле. Мутное злое. Хворое… Родимое… беззащитное… слезное… Оле!.. поле некормленное…

Нынче выхожу поутру из избы а между мной и полем моим людей тысячи, миллиены…

И все мне тычут гнетут и в поле не пускают.

И плачет поле мое вековое, потому что некому его ласкать кормить беречь лелеять…

И поле без хозяина — что баба ярая плодовая сладкая без мужика…

И всякий растлевает её…

И всякий поганит его…

Хотел я ударить сынок в колокола да охранники молодцы сытые улыбчивые сказали мне:

— Иван Илья-В Поле Скирда! Не шали! не голоси в колокола!..

А не то оборвем мы тебе твой плотский язык глас из рта твоего веселого, как оборвал ты в пожар язык колокольный от колокола!..

Ай весёлые!.. Ай, вас миллиены, а у меня язык один и тот пьяный теперь непослушный слепой…

…И плачет Иван Илья — В Поле Скирда в поле суздальском блаженном благодатном древлем беда.

И плачет Иван Илья тысячелетний крестьянин звонарь Руси.

Плачет Иван Илья и лежит пианый беспробудный в необъятном русском нашем поле бездомном голодном…

…Да чье ты поле?.. Чье ты? чье ты? чье ты? поле?..

Иль вороны и мыши хозяева твои?..

Иль бурьян необъятно поголовно вымахавший до звёзд — хозяин твой?..

…И я ухожу от Ивана Ильи крестьянина Руси и он вослед мне хрипит храпит сопит:

— Гляди сынок какая в поле сушь! гарь засуха зерно горит сыплется течет чадит!..

Уж засуха в полях много лет стоит…

Где где Самсона сеногнойные ливни сладкие дожди струи?..

Сынок сынок Тимофей Тимур, но по ночам я тайно тайно прихожу в поля засохшие горящие мои в поля поля ничьи сиротские ничьи…

И приношу из реки Каменки воду в ведрах моих…

И пою засохшие ржи…

Да сколько их могу я напоить?

Ведь я один…

Сынок, погоди!

Ржам пшеницам льнам засохшим помоги!.. Помогиииии… Ииииии!..

Ой, сынок! Я хочу себя зажечь, спалить, сгубить!.. Я хочу стать костром факелом светочем для атомных бомбардировщиков!..

Пусть летят!..

Пусть мечут адовы солнечные бомбы на меня, на Русь!..

Пусть летят! Пусть мстят…

И я ухожу, но слышу его крик.

…Пусть летят! пусть мстят за нас!.. Ведь стала Русь моя на земле, аки чума, аки мор, аки падь, аки язва рана паутина аки гнойник прыщ нарыв раков метастаз!..

Гойда!.. Гуляй!.. Пришли последние лютые времена… Да жаль льны пшеницы ржи… Жаль…

И я слышу его крик — вечный крик косой стон плач русского кликуши…

…Спасе! Щедре! Где Ты?.. Где туча Твоя дальная неоглядная?.. И зачем Ты тогда спас меня?.. Зачем потушил? Зачем потратил столько молний да воды?.. Лучше бы полил напоил русские сиротские посохшие ничейные ржи пшеницы льны!

Отче! зачем? меня? тогда? спас мя пощадил потушил?.. Отче, зачем тут жить?.. тут жить?.. тут жить?..

…О поле суздальское! поскорей меня прими!..

И там где похоронят зароют пропойцу — туда приходят двухнедельные ливниСамсона сеногнойные дожди.

Эй люди людие заройте в поле суздальское заживо меня, чтобы на горящие ржи пшеницы льны пришли блаженные дожди!..