Тимур Зульфикаров - Земные и небесные странствия поэта

древнесогдийские древнеперсидские лазоревые очи царей

неистовобрадатых шахов Бахрам-Гура Дария и Кира

меченосцев богоносцев

А на согдийском родниковом древлем языке можно было

говорить с лазоревыми майскими райскими жуками и

гонными перламутровыми задыхающимися козлами

нахчирами архарами и с ручьевыми лучезарными

форелями и с тысячелетней арчою и с целебною

загробною курящейся над саваном испанд-травою

И со звездой Зухрою об которою можно обжечься если

ночью взойдешь на высокую фанскую гору

И с безмолвными как камень чабанами локайцами

И с самими безмолвными как чабаны локайцы камнями

приречными валунами

Да уж никто из человеков ныне языка блаженного не

ведает не знает

В детстве я знал несколько вещих вечных этих слов да

потом забыл замял истратил запамятовал…

…И дервиш Ходжа Зульфикар у реки где шум камней и

волн неслышно зарыдал содвигнулся затрясся радостно

заплакал…

Гляди: день окрест а в очах твоих вечер

Скоро будет в них ночь нощь…

Я опускаю полощу окунаю персты в предзимнее чудовое

ледяное озеро Едрово

Двадцать лет я здесь не был озеро Едрово

И вот окунаю ввергаю пускаю персты в твою текучую

плоть алмазную ткань зыбь озеро Едрово

Персты мои забвенные расплывчато задумчиво плывут

текут в ледовой родниковой плоти воде живом

плакучем переливчатом отборном обильном серебре

Да что-то вода твоя темна мутна озеро Едрово

А двадцать лет назад вода была прозрачна и прозрачны

были персты мои в твоей воде

Они и нынче прозрачны да дрожат лежат забывчиво во

ключевой былой воде

Да и глаза твои за двадцать лет помутнели поредели

Вечер текуч нынче пришел в очи твои кочевые поэт

А потом придет вечноплакучая ночь нощь

Ноябрь предзимник

Скоро скоро возьмутся соберутся затоскуют алмазным

льдом

Едрово озеро и персты текучие зыбучие и очи горючие

мои станут подернутся перламутром льдом

…Потом придут огонь и вода.

В долинах будет вода несметная над селеньями

и городами греха.

Останутся лишь чабаны в высоких нетронутых

горах с безвинными стадами своими.

Потому все пророки были пастухами…

Потому с детских лет я возлюбил пастухов…

Пророк Мухаммад сказал перед смертью: «О мусульмане, если я ударил кого-нибудь из вас — вот спина моя, пусть и он ударит меня…

Если кто-нибудь обижен мною, пусть он воздаст мне обидой за обиду…

Если я похитил чье-нибудь добро — пусть он отнимет его у меня обратно…

Не бойтесь навлечь на себя мой гнев, зло не в моей природе…

…Я в X веке спустил послал алчную мстительную кровопийцу сарматскую стрелу в моего врага

И она доселе до XX века летит лиется вьется ищет тянется струится в моего врага

И пока летит поет трепещет ищет она

Я мертвый я убитый я а не тайный дальний враг

Стрела когда упадешь умрешь споткнешься рухнешь не найдя врага

Тогда оживу восстану из мертвых из убитых я…

Айя!

Дервиш сказал:

— Некогда в кишлаке Кондара жили Мирзо-бек Байкара и Тура-бек-луна.

И они смертно враждовали и ненавидели друг друга от люль-ки-гахвары до погребальных носилок-тобут…

Однажды Мирзо-бек брел в фан-ягнобских горах и час молитвы-намаза застал его на горе над пропастью реки Фан-Яг-ноб а та пропасть была велика темна без дна…

Мирзо-бек как покорный мусульманин глас Аллаха услыхал и распростерся над бездной на молитвенные колени над пропастью яростно отуманенно свято пав…

А Тура-бек следил вился за ним как травяная змея и он тяжко бесшумно бросился сзади на молящегося, чтобы столкнуть его навек в кипящую реку Фан-дарья…

Но весна была в горах и прошли травяные изумрудные обильноводяные дожди и трава и глина были мокры и скользкие оползни были и Тура-бек неистово проклято поскользнулся и проехал по рваной неверной траве мимо Мирзо-бека и вместо него в пропасть съехал упал…

Но так велика ненависть его была что он остался жив и на дне пропасти среди хладных камней и шелковых начальных трав он был живуч словно талая вешняя змея гюрза

А Мирзо-бек вослед ему хищно улыбался и душа его была полна зла как весеннее ущелье очнувшихся змеиных влюбленных свадебных переплетенных перепутанных паутинных стай

И жила далее в кишлаке Кондара их звериная охота вражда смерть гульба…

…И однажды скитаясь чабаном в горах над рекой Сиема Тура-бек-луна на молитву на горе обрывистой свято слепо встал услыхав Аллаха глас, словно вкопанная овца услыхав рев снежного ирбиса барса отца…

Тогда сзади подкрался Мирзо-бек как травяная эфа-змея и принес свой неистовый переспелый перегоревший яд

И косо метнулся бросился сзади на молящегося чтоб свергнуть его с горы в реку…

Но так велика его ненависть была и жажда мести была жгла что он не удержался и сбив столкнув в смертную пропасть врага он не устоял на горе мокрой весенней и пополз неотвратимо яро за ним вослед полетел насмерть навсегда навека

И одна ненависть породила две смерти как двух трех четырех змей порождает одна змея а любовь как ночь порождает мириады плеяд…

Тогда дервиш сказал…

Нет! дервиш ничего не сказал

…Тогда началась гражданская война…

ПЛАЧ

…Дервиш и что же ты ушел бежал от народа своего,

объятого гражданской войной?

И я удалился от народа моего, чтобы рыдать о нем…

…Родина моя! ты лежишь на золотисто сухих осенних холмах горах

И я пришел к тебе осенью чтобы вкусить взять от сладчайших медовых медовобредовых виноградников рохатинских твоих

Чтобы испить из хрустальнотелых сребротекучих родников арыков твоих

Но этой осенью не уродили виноградники лозы твои и висят квело муторные неурожайные гроздья кисти как усохшие соскы старых святых жен

Родина но велик урожай рдяных алоогнистых гранатов и вся ты осыпана гранатовыми живогранатовыми зернами

Ой как много зерен этих текучих млявых

А осенние медовые рамитские памирские гиссарские куляб-ские арыки раньше едва жили едва дышали едва текли от палой златой листвы

А нынче в арыках лежат убитые отроки и яробородые мужи и щедро осыпаны гранатовыми зернами они

И текут рубиновые зерна в курчавосмоляных власах безвольных их и бродят трупные изумрудноатласные мухи — родина моя! вот где атласы твои…