Феликс Сарнов - Кошки говорят Мяу

В конце концов, его укус у нее на ноге еще даже не успел превратиться в след от укуса. Кроме того, она вела себя с ним так, словно… Нет, не так, будто между ними ничего не случалось, а… Точно так же, как он. На знакомом ему языке она просто дала понять, что никогда больше не наступит ему на хвост, что приняла его прошлый урок, как данность, и — закрыла тему. Вежливо погладила, спокойно отошла, и… Вопрос был исчерпан, обе стороны пришли к согласию.

Я знал о кошках намного больше, чем она,

( вернее, так думал — тогда…)

я знал своего Кота, как никто другой, потому что в конце концов, он — мой партнер, но даже я не сумел бы так быстро и просто уладить с ним столь серьезный конфликт. Она же сделала это как-то вообще не по-человечески, а… По-кошачьи. И совершенно по-кошачьи ей было наплевать, что он смотрел, как мы…

Вообще-то в этом плане, ей всегда было на все наплевать. Она была блядью в самом прямом и точном смысле этого слова — блядью от природы, от Господа Бога, в натуре, чисто реально, чисто конкретно и как угодно еще. И трахаться она могла как угодно. И где угодно. И когда угодно и наверное, с кем угодно, впрочем, насчет последнего точно сказать не могу, поскольку логика рыжих (и некоторых не рыжих) и их принципы выбора партнера для меня так же понятны, как логика поведения марсиан.

Зачем, скажем, ей было снова приходить туда, откуда она в прошлый раз ушла, сильно хромая и со здоровой ссадиной на щеке? Зачем вообще встречаться со мной при богатом, красивом муже (кстати, и помоложе меня), и наверняка, многих других вариантах покруче? Ну, раз — по пьянке, второй — по инерции, а дальше?

Кстати, тот первый раз был какой-то… странный….

День не заладился с самого утра — сначала собачились с женой из-за перегревшегося тостера, потом я расколол свою любимую пепельницу, потом в подъезде, задев плечом за ржавый гвоздь в косяке двери, порвал куртку и… Черт знает зачем, поперся в гости к старой знакомой, собиравшей у себя какие-то посиделки однокурсниц.

Я к их курсу и вообще к этому учебному заведению, не имел никакого отношения, но когда-то давно меня затащила в их компанию — тридцатилетних, в меру веселых, в меру симпатичных и в меру неглупых баб, — одна… из них. Самая глупая (как оказалось). Она решила похвастаться своим дружком (мной), и это было нормально. Но еще она решила похвастаться своей собственностью , а вот это уже был прокол с её стороны — кем бы я ни был, но я не собственность, и все это понимали, кроме нее, и…

Они отшили эту дуру, а я остался в их компании, просто как приятель, с которым можно иногда перепихнуться по обоюдному согласию и без всяких комплексов, а можно и просто посидеть, поболтать, побыть вместе, то есть давать друг другу немножко тепла, немножко развлечений, немножко… Словом, всего понемножку.

Они — нормальные, хорошие бабы, В каком-то смысле, они — хорошие парни , только другого пола, что ничуть не хуже, а в некотором роде, даже и лучше, во всяком случае, с ними всегда можно отвлечься от ссоры с женой, разбитой пепельницы и порванной куртки. У других мужиков такую роль обычно играют друзья-приятели, ну а у меня… С друзьями у меня как-то не сложилось.

У меня их просто нет.

Почти.

С теми, кого я действительно могу так назвать, мы видимся очень редко по той простой причине, что в отличие от меня — раздолбая и бездельника, — они люди занятые. А приятели — те, с кем пьешь водку и говоришь «за жизнь»… В этом качестве мне почему-то всегда было легче с бабами. И им — со мной. Потому и оказался я в этой компании, и остался в ней — в этой компании уже не 30-ти, а сорокалетних дам и некоторых мужиков (как говорится, для мебели), и мне всегда были рады там, и…

Дай, думал, расслаблюсь, отдохну, может, трахнусь с кем-нибудь по старой дружбе, если настроение будет, а может, так посижу, выпью, поболтаю… Посидеть — посидел. Выпить — выпил. Поболтать — поболтал, трахнуться… Да.

Но совсем не по старой и уж никак не «по дружбе».

Эта рыжая баба была другая. Нет, по возрасту и по и каким-то общим, поверхностным качествам она была вроде бы такая же. Вроде бы из этой породы. Но — вроде бы.

Она играла в такую же, она пришла сюда поиграть, умело одевшись, прикинувшись такой же, только забыв снять сережки с камушками, которые стоили больше, чем вся эта фатера с мебелью и с хозяйкой… забыв спрятать нет-нет, да проскальзывающий взгляд равнодушного наблюдателя за всей этой возней… Так кошка, порой, следит за какими-то жучками… И еще, как ни странно, совсем не вяжущееся с этой хищной кошачьей породой, какое-то тоскливо-растерянное одиночество, от которого меня почему-то кольнуло иголочкой… страха.

Какое-то странное предчувствие. Вроде предупреждения. Осторожней, дескать, подумай, прежде чем…

Но чем по мнению всех баб думают все мужики? М-да, иногда эти суки бывают правы…

Мы зацепились с ней друг за дружку сразу — стоило ей усесться за стол (пришла позже). За столом было нормально — легко, приятно, комфортно, словом, как всегда с ними. Но когда эта… рыжая уселась почти напротив меня, за столом стало теплее. Мне. И было очень тепло — за столом, потом на кухне, потом в ванной, где мы трахнулись, так что… Не знаю, как у нее, а с меня как будто слетело двадцать скучно прожитых лет, и мне…

Мне снова двадцать с хвостиком, и я тащусь от того, как умею давать , и получать удовольствие от того, что даю , и потому мне дают с радостью, а не по механической обязанности, и потому, когда я беру , то беру по праву то, за что я заплатил , ведь в этом по-настоящему берет тот, кто дает больше , кто хочет дать, а не взять, не запихнуть свою «красу и гордость», чтобы потом смачно рассказывать об этом в институтской курилке таким же убогим недоноскам, как он сам — рассказывать, как он взял , как он ёб три-четыре-шесть (на сколько хватит хвастливой фантазии) раз эту (обязательно с презрительной мужчинской усмешкой) тёлку … Не понимая, что эта «тёлка» сейчас в женской курилке рассказывает про него, только называет его «красу и гордость» огрызком счастья или еще как-нибудь так же. Тоска берет от нашей тупости, от того, что я и сам, наверное, такой же, и то, что я это понимаю, не отменяет

(во всяком случае, не отменяет насовсем…)

простого факта — мы, мужики, тупее, чем они . Намного тупее. И потому намного… беззащитнее. И только понимание этого простого факта дает, быть может, хоть какую-то защиту, хоть какую-то… хоть какое-то равновесие . Потому что понимание это, если оно есть, женское — оно не наше, не мужское, оно заимствовано у них .

Видно, потому у меня и не сложилось с друзьями. Видно чувствуют мужики, что-то чужое во мне, что-то, может быть, бабское, хотя, уж чего-чего, а «голубого» во мне нет ни проблеска (сейчас, правда, это как-то немодно, но что есть — то есть, а чего нет — прошу простить, — нарочно не придумаешь)…