Юрий Григ - Пусть умрёт

— Зачем плохо? Хорошо... Так, пусть на всякий случай будет еще одно.

— А может в президенты России решил баллотироваться?

— Зачем в президенты, Марлен? – хитро улыбнулся Нурулло. – У вас свой есть, хороший... А я маленький человек, слава аллаху, мне достаточно простым гражданином быть. Всё для детей делаю.

— Если для детей, купил бы какое-нибудь, ну испанское, что ли, или австралийское. Денег у тебя хватит. – Он вздохнул. – Ладно, попробую что-нибудь сделать. Гарантировать, что быстро получится – не могу. Я ведь от этих дел отошел, но для тебя переговорю кое с кем.

— Зачем гарантировать, Марлен. Мне гарантии не нужны, мне гражданство нужно. Сам знаешь – сколько скажешь, столько и заплачу. Торговаться не буду.

— Удивительный у вас на Востоке народ, Нурулло, – хмыкнул Пронькин. – Гарантии вам не нужны, дело подавай. Деловые, значит? Ладно... Дело так дело. Сделаем. А про мое дело не забыл?

— Как можно забыть? Э-э-э... – Нурулло воздел руки, призывая небо в свидетели своей обязательности.

— Тогда готовь следующую партию. Не меньше четырех человек. Сегодня увидишь двух своих батыров в деле, – сказал Пронькин.

— Что, понравились?

— Они не бабы чтобы нравиться. Их задача – драться. Сам знаешь...

— Эти не подведут, смелые ребята.

— На словах все смелые. А как до дела доходит...

— Не-ет, мои смелые, – он протянул Пронькину зеленую папку с золотым тиснением – Вот, Марлен, здесь мои документы.

Пронькин взял папку и, не открывая – прикажу, мол, откроют, – положил ее на столик и проговорил:

— Увидишь отца – привет передавай.

— Спасибо, дорогой Марлен-офо, – поблагодарил проситель приторным голосом – таким, который хочется запить водой. – Обязательно передам. Мне когда позвонить?

— Не стоит утруждать себя, уважаемый Нурулло. Будут новости – свяжемся.

Нурулло поднялся. Пронькин жестом остановил его.

— Погоди, не спеши, присядь на минуту. Слыхал про Бурна-Тапу, в Африке? Одно время «дурь» там переваливали в промышленных масштабах… Ну? Твои батыры наверняка там терлись.

— Слыхал, слыхал, как же.

— Планирую скоро там одно мероприятие провести. Развлечемся слегка. Приглашаю. Все за наш счет, как всегда.

— Спасибо Марлен-офо, – еще раз елейно поблагодарил Нурулло.

— Благодарить потом будешь, если понравится, – усмехнулся Пронькин. – Приглашение с точной датой и билетом вышлем.

— Опять сафари, как в девяносто девятом, затеял... Помнишь, тогда мы с тобой трех львов и пару леопардов подстрелили? Львица матерая была, шкура на стене у меня дома висит.

— Сафари, но не совсем.

— Темнишь ты, Марлен-офо.

— Интригую. Иди, уважаемый, иди, повеселись. Через полчаса интересно будет. Сюрприз будет.

— А... об этом все с утра говорят. Что, салют будет особенный? Как прошлый год?

— Салют, салют. Сам увидишь, – со вздохом ответил Пронькин и сделал прощальный жест, означавший, что аудиенция окончена.

Когда гость покинул павильон, Марлен Марленович слегка приподнял руку, даже не руку, а ладонь, оставив локоть на столике. Тотчас же, как если бы с него вдруг сняли шапку-невидимку, у столика возник человек. Это был личный секретарь, доверенное лицо хозяина и его родной племянник, Николай.

Дядюшка вздохнул и, сокрушаясь, обратился к молодому человеку:

— Ты слышал, Коля? Заковыристей салюта ничего не способны вообразить. Предел фантазии! Э-эх, необразованный народец пошел. Ты только глянь на это быдло, там, на поляне. Есть там хоть один человек, у кого диплом не купленный? И с такими приходится общаться.

— Да, не то что ваше поколение, дядя Марлен, – с готовностью поддержал своего родственника Коля.

— Книжек не читают. Потому как, если бы читали, то вспомнили бы Петрония. Читал?

— Пир у Тримальхиона, – обнаружил недурную начитанность Николай.

— Молодец! Весь в мамку. Мамка твоя читать любила. Это я ее в детстве заставлял. А что это у тебя с галстуком? – он протянул руку и ткнул пальцем в оранжевое пятно, расплывшееся на самом кончике галстука.

— Где? А, это? Не заметил, дядя Марлен...

— Запомни: блюда надо под цвет галстука выбирать. Шучу, шучу… Вот что, набери-ка мне Матвея – время уже подходит. На вот, с моего набери.

Николай взял со столика «Vertu» из 24-каратного золота с циферками, выложенными бриллиантами, и набрал номер. Потом стал терпеливо ждать, пока Матвей Петрович не услышит свою любимую джазовую увертюру к разговору (а если не услышит, то непременно почувствует вибрацию в кармане брюк, а если не почувствует, то шестое чувство подскажет – хозяин вызывает).

Шестое чувство Матвея Петровича сработало моментально, и племянник передал трубку дядюшке.

— Как там, Матвей? – спросил тот в трубку.

— Все, готово, Марлен.

— Тогда начинай. Сейчас подойду.

В этот момент на край стоящего на столике стакана приземлилась огромная бабочка. Она сложила крылья, напоминающие в профиль раздувшую капюшон кобру, и коротким хоботком прильнула к капле воды на стекле.

Пронькин посмотрел на нее и спросил:

— А ты в курсе, Коля, что это за бабочка?

— Аттакус Атлас, семейство павлиноглазок, одна из самых больших бабочек на планете. Обитает на островах Борнео, Ява, – ни секунды не раздумывая, выпалил Коля.

– Браво, – поаплодировал эрудиту-племяннику дядя. – Делаешь успехи. Уже поинтересовался... Так вот, что я хотел этим сказать… Чуешь, Коля, какая она, наша Россия, – не только азиаты, а даже бабочки из Индонезии норовят к нам переселиться!

Было совсем темно, когда гостям предложили пройти в ангар, возвышающийся посередине просеки невдалеке от шатров. Здесь было обещано провести следующую часть программы.

Гости, пребывающие в крайне приподнятом настроении, помаленьку стали заполнять ангар. Невидимые вентиляторы гнали воздушную струю в огромное чрево, в котором спокойно могло разместиться несколько теннисных кортов. Но вместо кортов в центре, на возвышении, был растянут ярко освещенный прожекторами боксерский ринг. С двух сторон, напротив друг друга, к потолку поднимались трибуны для зрителей. Третья сторона была отдана длинным столам с батальонами бокалов, рюмок и бутылок. Внимательный наблюдатель обнаружил бы также несколько профессиональных телекамер, установленных таким образом, чтобы перекрыть все внутреннее пространство ангара.

Безмолвные официанты бесшумно сновали по рядам, чудом умудряясь не задеть никого и не уронить ничего. А волна гостей все прибывала, затопляя трибуны снизу вверх и растекаясь по сторонам.

Когда трибуны заполнились до отказа, на ринге снова появился тот самый человек—пингвин, не далее, как час назад предложивший гостям изжаренного лося. Он выпятил грудь и завопил нечеловеческим фальцетом во всю мочь своей глотки: