Александр Шаргородский - Сказка Гоцци

Он вылетел пулей, его шарф, действительно от «Диора», развевался на ветру.

— Я не верю ни одному его слову, — бросил Павел, — он просто хотел нас обчистить перед отъездом и заодно не придти провожать! И у этого человека мы хотели попросить об услуге?! С такими просьбами надо обращаться к порядочным людям, к высоко моральным. — И он пошел звонить Колюне.

Колюня был международный вор на пенсии. Они когда-то вместе сидели в одной камере, и Павел обучал Колюню философии. В тюрьме Колюня без философии не мог. Когда его долго не сажали — он скучал по Сократу. Павел преподавал ему Гегеля.

Колюня прибыл на такси.

— Павлуша, ты не оплатишь? — поинтересовался он.

Павел понял, что дело плохо. Тем не менее, он изложил проблему. Колюня сидел задумчивый и ел ложкой кирино повидло.

— 15 тысяч — это банк, — печально покачал головой он. — Это Стройбанк Союза ССР, Невский, 34. А я уже восемь лет не при деле. Я потерял квалификацию, Павлуха, потому что настоящий вор — это скрипач, ниртуоз. Если он не играет день — видит только он, если два — профессионалы, три — его берут на месте преступления. Я был Яшей Хейфецем, Павлуша, где только ни взлетал мой смычок. Но представь себе Яшу Хейфеца, который не брал скрипку восемь лет.

Павел молчал, глядя на любителя философии.

— Но ради тебя, Павлуша, — сказал он, — я вернусь в искусство, только скажи, — я возьму скрипку. Ты любишь рондо-капричиоззо Сен-Санса? Я сыграю его для тебя в зале на Невском, 34! Только попроси.

— Никаких рондо, — произнес Павел, — никаких каприччиозо. Не укради, Колюня!

— Это разве из Гегеля? — заметил тот…

Колюня попросил оплатить обратный путь на такси.

— Вор на пенсии, — грустно вздохнул он, — нет более печальной картины.

После ухода Колюни они долго искали двести рублей, оставленные на последнюю неделю, на такси до аэропорта, на таможню.

— Я точно помню, — повторял Павел, — они лежали в боковом кармане, вот здесь.

— М-да, — вздохнула Кира, — он еще, кажется, может сыграть ронд каприччиозо…

— Надо звонить в Израиль, — сказал Павел, — может они что-либо придумают.

Израиль долго не давали. Наконец, в трубке послышался голос сестры.

— Файвел? — сказала она. — Очень кстати, что ты звонишь — захвати нам три очковых оправы, тут страшно дорогие оправы, ты слышишь?.

— Связь прервалась. Следующий разговор телефонистка обещала через неделю…

Наутро Павла опять вызвал следователь.

Подходя к дверям прокуратуры, он заметил удаляющуюся спину. Спина была невероятно знакома. Он никак не мог вспомнить — чья она…

— Ну что, нашли? — спросил следователь.

Павел размял «Казбек» и закурил.

— У меня было двести рублей, — сказал он, — сейчас нету и этих. Да еще три пары очков… Никуда я не уеду, никуда…

Следователь ласково смотрел на Павла.

— Уедете, — успокоил он, — пойдемте погуляем в садик, вы уедете… Он взял ничего не понимающего Павла за локоть и повел его в сквер у Финляндского вокзала.

— Вы какое любите мороженое, Павел Вениаминович?

— Пломбир, — сказал Павел.

Они сидели на скамеечке у вокзала и лизали мороженое.

— Уедете, — повторял следователь, — уедете. — Он внезапно достал сверток и сунул его в карман Павла:

— Можете не пересчитывать — пятнадцать!

Павел ошалел.

— Что это? — выдавил он.

— Что слышали!

— Зачем?

— Вы что, не знаете?!

— Я не возьму!

— Нет, возьмите!

— Это провокация!

— Это от чистого сердца.

— Зачем вы мне это даете?! — Павел пытался достать из кармана сверток. Следователь умело мешал.

— Чтобы вы мне их вернули в долларах, — сказал он.

Борьба прекратилась. Павел все понял, — это была спина Шурика, он узнал спину шурина и зятя.

— Почему вы мне доверяете, — спросил Павел, — я укачу — и пиши пропало. Ваши полномочия на Святую Землю не распространяются…

— Я вам верю, — сказал следователь, — вы честный человек.

— С чего вы взяли?

— Через меня проходят только честные люди, — признался следователь. — Вы сидели в тюрьме, вы исключены из партии, у вас нет денег — вы честный человек. Я вам доверяю.

— Спасибо, — произнес Павел. Он был тронут, — сразу же, как я соберу — я верну вам 20 тысяч долларов.

— Почему 20? — удивился следователь.

— По официальному курсу.

— Я не государство, — сказал следователь, — я честный человек, хотя в тюрьме бывал только по службе. Отдайте один к трем, то есть — пять тысяч.

— Десять! — возразил Павел. — Такому человеку я отдам десять!

— Только пять.

— Нет, десять!

— А я вам говорю — пять!

— Вы меня обижаете, — вскричал Павел, — у Шурика вы взяли 15, а у меня не хотите каких-то десяти…

Павел почувствовал, как уходит Святая Земля под ногами.

Следователь побелел. По его подбородку тек сливочный пломбир.

— М-м-ожжет, хотите эским-мо? — заикаясь, спросил Павел.

— Не надо мне вашего эскимо! — обиженно ответил следователь. — Я спас человека. Вы понимаете? — его голос тоже дрожал.

— С-спасиб-бо, — ответил Павел, — и м-много ж-жизней в-вы с-спасли?!

— Так, — протянул следователь, — т-так… Вы когда уезжаете на Святую землю…

— Ч-через пять дней, — выдавил Павел.

— Я бы мог вам устроить билеты на завтра, — пообещал следователь.

— Премного благодарен, — сказал Павел, — хотя из страны, где такие следователи, не хочется уезжать.

— Уезжайте, уезжайте, — успокоил следователь, — и побыстрее. Значит, на завтра!

— Хорошо, — сказал Павел и протянул следователю сверток.

— Дайте только расписочку.

— За что? — не понял следователь.

— Что я вернул 15 тысяч.

— Нет, нет, это не мне, дорогой, это «Пламени Революции».

— Той самой, что сгорела в 29-том?

— Ну, естественно.

— Так как же я могу ей вернуть?!!

— А как мы реабилитируем мертвых? — спросил следователь. — Как им возвращаем жилплощадь? Как им выплачиваем компенсации? Подумаешь, вернуть деньги исчезнувшей организации! Вот вернуть исчезнувшие деньги!..

Если вторая белая ночь прошла в мыслях, у кого одолжить деньги; то третья — кому их вернуть.

Город был полон света. Где-то играла гитара. Пахло Невой.

— Что мы ломаем голову? — наконец, сказала Кира. — Надо найти организацию, кому подчинялось это «Пламя», и отдать эти деньги ей!..

«Пламя Революции» подчинялось «Костру Октября», который сгорел в 31-м.

— Не вешать голову! — сказала Кира. — Найдем, в чьем ведении находился «Костер».

«Костер Октября» находился в ведении «Искры Коммунизма», сгоревшей годом позже.

Что бы они потом ни находили — все превратилось в пепел. «Звезда большевизма», «Светлый путь», «Путь Ильича», «Несгораемые сердца» — все сгорело: кроме маршала Буденного, которому подчинялось все, что превратилось в золу. Но и его не было — он не сгорел — он умер…