Марчин Вроньский - Нецензурное убийство

— Паршиво. Зато мы самые умные. Тихо! — Мачеевский застыл прямо рядом с ножкой стола. Постучал еще раз по полу. Паркетина отозвалась эхом. — Сдвигаем.

Три дощечки оказались никак не закреплены. Достаточно было поставить на них каблук, а потом вытащить паркетины пальцами. Внизу, на голом бетоне, лежал пухлый серый конверт.

— Наденьте перчатки, — приказал Зыга и лишь после этого потянулся в тайник.

Конверт был набит деньгами. Они разложили на полу банкноты по двадцать, пятьдесят и сто злотых. В сумме набралось больше тысячи.

— Экономный был, — покачал головой Зельный. — Но что это, собственно, нам дает, пан начальник?

— Вам — премию за неразглашение, — усмехнулся младший комиссар, отсчитывая по двести злотых каждому агенту. — А остальное — это будет наживка… Не позже чем через несколько дней сами увидите. Я беру комиссионные: двадцать злотых на парикмахера и мелкие нужды. Мы идем на бал, должен же я наконец побриться.

Мачеевский велел извозчику остановиться у водонапорной башни, недалеко от театра, и нырнул в Бернардинскую. Этот участок улицы, зажатый между массивным дворцом Парисов и высоким каменным домом, образовывал нечто вроде каньона или тектонической трещины. Но именно здесь находилась небольшая мужская парикмахерская. Она действительно была мужская, не только с точки зрения пола клиентов. Как и у всех парикмахеров, там стоял запах одеколона, но та часть атмосферы заведения, которую создают работающие в нем люди, не имела ничего общего со смесью лакейства, альфонсизма и педерастии, которую Зыга не выносил. Здесь скорее чувствовался ринг — он заметил это, еще будучи студентом, когда перед какими-то соревнованиями они вместе с Леннертом зашли постричься и побриться.

Когда они сели рядом друг с другом на кресла, Мачеевский попал к самому владельцу, а Леннерт — к помощнику. Будущий адвокат вдруг громко зашипел: бритва порезала ему ухо. Тут же сорвал с себя полотенце и, обиженный, встал с кресла. А парикмахер посмотрел на рану издали, как какой-то цирюльник из прошлого, и сказал только:

— Э-э-э, кишки из вас, господин хороший, не вываливаются!

Зыга вспоминал эту историю всякий раз, когда проходил мимо заведения. Он уже собирался толкнуть дверь, когда подумал, что должен поговорить с Собочинским о последних открытиях, а было уже двадцать минут третьего, и комендант скоро мог уйти.

До комиссариата Мачеевский добрался за пять минут. Старший комиссар был еще у себя, об этом свидетельствовал какой-то разговор, отголоски которого доносились из-за двери кабинета.

— Не входите, — предупредила Зыгу панна Юлия, секретарша. — У пана старшего комиссара… гость.

Мачеевский посмотрел на нее удивленно, но девушка говорила вполне серьезно. Она стиснула губы, как бы из опасения, что с них невольно сорвется какая-то очень служебная тайна.

— Гость? — пожал плечами Зыга. Облокотился о стол панны Юлии, с удовольствием глядя сверху на стройную шейку и несколько спадающих на нее слегка вьющихся рыжих прядок. — У пана коменданта гостей не бывает, максимум — посетители.

— Однако же подождите. — Девушка показал на стул. — О, начинает кричать! — заметила она, явно взбудораженная. — Это долго не продлится.

— Я должна понимать?! — завизжала из кабинета альтом негодующая женщина. — Я не могу понять! Повторяю вам, какой-то дорожный пират переехал в пятницу днем мою сучку. Я тут же вызвала полицейского, и что? А ничего! Я уже почти неделю слышу, что, мол, убийство, что, мол, еще какой-то налет. Да, я знаю, что это серьезные дела! Но значит ли это, что когда есть серьезное дело, все другие откладываются в сторону? Обычных преступников вы уже не ловите? Если вас не касается мой моральный ущерб, прошу по крайней мере принять к сведению, что это был породистый пекинес, медалист! Какой-то ненормальный переехал мне триста злотых! А это, полагаю, серьезное дело?

Младшему комиссару тут же вспомнились слова Леннерта о том, что его в воскресенье покусал пекинес пани старостихи. Он усмехнулся себе под нос.

«Тема как из Эдгара По, да и Грабинский [52] Стефан Грабинский (1887–1936) — польский писатель, работавший в жанре «хоррор». — Примеч. пер. , наверное, ничего не имел бы против такого сюжета: пана адвоката покусала собачка из могилы!» — подумал он иронически. Да, у Леннерта всегда бывали свои маленькие тайны, если дело касалось женщин, но он никогда не лгал. Не так явно.

Зыга встал и нервно сделал круг по канцелярии.

Секретарша косо на него глянула: он мешал подслушивать.

— Если вы не хотите мне помочь, очень жаль. Я попрошу о вмешательстве мужа…

Дверь открылась, и из нее выскочила женщина в модной шляпке, стилизованной под кивер, и в бежевом, с ватными плечиками, пальто с большим меховым воротником. Выглядела она в этом весьма элегантно. Мачеевский вынужден был признать: уж что-то, а любовниц Леннерт всегда выбирал со знанием дела. Эта дама выглядела соблазнительно даже сейчас, разъяренная, со стиснутыми губами. Большие карие глаза, точеный нос, персиковая кожа; можно было подумать, что она только что вернулась с отдыха в Юрате [53] Юрате — популярный польский курорт на Балтийском море. — Примеч. пер. .

«А эта — ну и породистая, хоть и не пекинесиха!» — подумал Зыга. Но баба есть баба, из-за бабы друзьям не врут. Имело ли это какую-то связь с Ахейцем? Или в воскресенье произошло нечто, что Леннерт хотел скрыть? Младший комиссар утратил всякое желание откровенничать с Собочинским до тех пор, пока у него снова не уляжется всё в голове.

— Извините! — рявкнула жена старосты, чуть не протаранив Мачеевского. Зыга отступил на два шага к стене, но все равно не избежал удара сумочкой. В следующее мгновение хлопнули двери канцелярии.

— Кто это был? — спросил для верности младший комиссар.

— А вы не знаете? — удивилась секретарша. — Сальвичова, жена старосты. Куда вы? Вы же хотели поговорить с комендантом!

— После такого гостя — лучше не буду, — заговорщицки улыбнулся Мачеевский и вышел.

Панна Юлия с пониманием покачала головой. Она не удивилась, что он предпочел отложить разговор на более спокойное время.

Зельный вручил гардеробщику пальто и шляпу и огладил волосы перед зеркалом в холле. Фалневич окинул его внешне рассеянным взглядом. Он сидел у большой пепельницы в одном из кресел напротив стойки портье. Разгадывал кроссворд, время от времени как бы невзначай записывал что-то в блокноте. Он кивнул, показывая, что все в порядке. Младший комиссар уже занял пост в коридоре второго этажа, недалеко от номера Ахейца. В ресторане «Европа» оркестр играл романтические шлягеры, но на паркете танцевали всего лишь три пары.