Александра Яки - Грусть улыбается искренне

— Хи-хи ей, — он нарочно надулся. — Всё ей хи-хи. А мне Тимофей несколько минут этим мозги кипятил.

Заскрипели двери: Лиза повисла на ручке и, болтаясь, въехала в палату.

— Не катайся на двери! — строго прикрикнула мама, идущая сзади. Следом, грозя пальцем, вошла Эмма. Отмахнувшись от старших, рыжая крошка с разбега впорхнула на кровать.

— Витя! — поставив ручонки в бока, обратилась она. — А мозги кипеть не могут! Это ж не вода!

— Ну конечно, ты права! — как можно более серьёзным голосом ответил парень. — Это я такой неграмотный, я ведь в школе плохо учусь.

Лизку это почему-то рассмешило, и она, укоризненно произнеся «ая-яй», направилась к родительнице, выпрашивая у той какую-то книжку. Мама, судя по всему, потеряла что-то важное и, нахмурившись, как небо перед грозой, сосредоточенно рылась в тумбочке. Лизка была явно некстати с настырным вопросом: «Где моя книга с принцессами?»

Мать сперва нервно отмахивалась, пытаясь игнорировать нудное «Мам, ну мам, ну где, ну дай», но когда назойливость дочери перешла все границы, да ещё и пропажа не отыскалась, женщина злобным шепотом выругалась. Знала бы несчастная мать, какую ошибку совершила! У Лизаветки, как и у Виктора, уши-локаторы — улавливают всё с ходу, буквально на лету. Услышав брань из маминых уст, малютка хитренько захихикала и громко, без лишней скромности, спросила: «А что такое на х…?» Все, кто был в палате, разом смолкли, как по команде.

Эмма, заржав, уткнула лицо в подушку. Витька едва успел поймать отваливающуюся челюсть. Это сейчас он выражений особо не выбирает. А лет десять назад, когда мальчишка был как раз Лизкиного возраста, начинающего матерщинника отец за подобные словечки хорошенько отделывал ремешком.

Вот только маленькая рыжая хитрюга, похоже, о строгости знала только понаслышке. Видно было невооружённым глазом, что родители дочурку избаловали, купая в заботе и любви.

— Это плохое слово! — краснея, строгим тоном объяснила мама. — Помнишь, я тебе рассказывала, что есть скверные слова и говорить их нельзя?!

— Ага… — поскучнев, кивнула Лиза.

— Вот это слово скверное! Его нельзя говорить! Ты меня поняла?!

— Ну поняла, — отговорки ради согласилась девочка. — Я не буду, но просто, что это?..

— Плохое слово! Забудь, а то по губам дам! — пригрозила мать кулаком и, присев на корточки, снова принялась искать что-то в тумбочке.

Раздосадованная, Лиза подошла к Эмме.

— А скажи мне по секрету, что такое на х… — обратилась она, опасливо оглядываясь на маму.

— Так! — театрально возмутилась Эмма. — Тебе сказали не говорить этих слов, по губам хочешь?

Лизавета скрестила руки на груди и обиженно обернулась.

— Ты и сама матюкаешься, а меня ругаешь. Так не честно.

Эмма только скорчила рожицу в ответ. Лизка не сдавалась: деловито взобралась Вите на колени и, наклонившись к Инге, тихо-тихо задала так тревожащий её вопрос.

Виктор еле сдержал смех, закатывая глаза к небу, — до того смешная и глупенькая была эта рыжая малявка.

— А зачем тебе? — улыбаясь, спросила Инга.

— Ну просто… — Лизка пожала плечиками. — Интересно.

— Это ж плохое слово. Разве плохое — это так интересно? — совершенно спокойным, разве что немного удивлённым голосом произнесла девушка.

— Но плохое слово разве плохое? Оно же не кусается и не дерётся! Чем оно плохое? — возмутилась, не в состоянии понять взрослых предрассудков, крошка. — Я никогда не слышала это слово, я должна знать, что оно значит!

— Никогда не слышала? Ой-ё-ёй. Да как же так… — покачала головой Инга. — А слово «можжевельник» ты слышала?

Витька резко обернулся на девочек и напряг мозги: уж не ослышался ли он? Инга сказала «можжевельник»? Про дерево? К чему, интересно?

— Нет! Не слышала! — Лиза воодушевилась, от радости даже заёрзав на постели. — А что это?

— Это… — загадочно протянула Инга. — Это…

— Ну что?! — малышке не терпелось узнать, и она чуть ли не светилась от любопытства. А Витька не выдержал и, почти как Эмма, уткнулся в одеяло посмеяться, ведь Лизка определенно подумала, что можжевельник — очередной какой-нибудь скверный мат.

Инга, с трудом сдерживая улыбку, старательно вернула загадочные нотки в голос.

— Вот пойди в библиотеку, возьми книжку, почитай и узнаешь. Вите потом расскажешь.

— А в книжках есть такое?.. — опешила Лизавета.

— В книжках всё есть! — с умным учительским видом заверила её старшая подруга. — Беги.

Елизавета упорхнула дальше надоедать маме. Теперь, правда, она настырно требовала немедленно отправиться искать книгу про «жутко плохое слово можжевельник».

А мать всё отмахивалась, продолжая искать пропажу по всей палате. Минут через десять беспрерывного Лизкиного нытья женщина сдалась под натиском дочурки, и повела её в библиотеку на первый этаж. Виктор молча проводил взглядом бойкую весёлую Лизку, крепко сжимавшую руку своей мамы-тюхи, растерянной и ссутулившейся от усталости.

— И зачем ты ей про этот можжевельник наплела? — ухмыляясь, спросил он.

— Затем, что теперь она хоть ненадолго забудет про кое-какое другое слово. А глядишь, и вовсе не вспомнит, — Инга с надеждой улыбнулась и, протерев свободной рукой глаза, положила голову на подушку.

— Ой, бред… — прокомментировала Эмма, разглядывая себя в зеркальце. — Делать людям нечего.

Она посмотрела на Ингу с выражением вселенского сноба и, докрасив губки, вышла. Видимо, в коридоре ожидал Шпала.

Витька многозначительно хмыкнул.

— А чего именно можжевельник?

— Да не знаю, что первое мудрёное в голову пришло, то и ляпнула. Сейчас многие родители, бывает, едва успевают одеть и накормить деток. Не всегда есть время разъяснять, что хорошо, а что плохо. Школа даёт только избитые, тысячу раз произнесённые истины, не очень-то хочется им внимать, уж ты-то знаешь. Телевизор вообще трагедия, и всё это не пустяки. Столько проблем в мире, а всё потому, что кто-то когда-то кого-то не до учил основам морали. У всех проблем современности ноги растут из воспитания. А мы с нашими подходами рискуем недоучить сразу несколько поколений. То-то весело будет.

— Умно, конечно, говоришь. Но что с того? Ты одна из немногих, кто это понимает и вообще об этом задумывается, а один в поле не воин, — Витя тихо скинул тапочки и забрался к Инге на кровать, сев по-турецки. — Да даже если воин, не лень тебе чужих детей воспитывать: Лизку, меня?!

— Я? Тебя? — Инга едва удержалась от смеха. — Тебя уж воспитаешь! Родители не смогли, а я с какой-то радости воспитаю?

— Нет, ну я не совсем то имел в виду, — спохватился парень пояснять свои глубокие мысли. — Просто я чувствую, что ты влияешь на меня, а вот хорошо или плохо, пока не знаю.

— Странно. У меня нет цели что-то в тебе менять, — серьёзно предупредила Инга. — Мнения своего я тебе не навязываю, только говорю, а уж соглашаться или спорить — дело полностью твоё.