Александра Яки - Грусть улыбается искренне

С востока подул прохладный ветерок. Если бы Витьке предложили сейчас оказаться в любой точке земного шара, он бы, странное дело, не согласился бы никуда ехать.

Мальчишке почему-то хотелось сейчас быть именно в этом месте и смотреть именно на этот город: на далёкие шумные новостройки, разновысотные подъемные краны, чернеющие голыми ветками парки, скверы, посадки, садики, покосившиеся старые крыши частных домов, клубы дыма, вырывающиеся тучами из труб котельных, и многоэтажки, которые Витя каждый день видит в окно.

Как он раньше даже не задумывался, что этот город, его город, единственный в своём роде. Что его и сравнивать со всякими сан-францисками стыдно. Сравнивают обычно что-то эквивалентное, похожее, а этот полис уникален, ведь он, Витька Южаков, здесь родился и вырос. Ему знаком каждый район, каждое интересное местечко, каждая улица. Он здесь хозяин, он может ходить с закрытыми глазами, чувствуя одной только душой, что и где находится. Чувствовать, любить и делать всё для того, чтобы создать крепкую семью.

Жить ради счастья своих близких, своего дома, района, города, страны. Как хотелось обнять необъятное пространство. То, которое называется родным, родиной. Живя в котором, чувствуешь, что ты уникален и силён, что можешь перевернуть всё к лучшему, начиная с малого и заканчивая большим, при этом ощущая только радость.

— А ты молодец. Я не ожидал, — Тим-Тим сидел вместе с Витькой за столиком и уплетал полдник. Все остальные ещё скучали по палатам — в тихий час никто не имел права нарушать больничный режим. Кроме Витьки. Его почему-то все перестали поучать и контролировать, будто он повзрослел и поумнел за эту несчастную неделю. Парень мог шастать допоздна, не спать после обеда, без разрешения выходить гулять на улицу. Даже Шпала — самый древний обитатель отделения — и то завидовал такому расположению персонала к Витьке.

— Да ладно. И вы тоже ещё, — Витя немного смутился, отведя глаза от Тим-Тима. — Инга, как вернулась к нам в отделение, так всё время «спасибо, спасибо». Мне аж не по себе.

— Ну так есть за что благодарить. Она отлично себя чувствует. Почти здорова, — Тимофей, что бывало крайне редко, улыбнулся.

— Почти, — с грустью повторил Витя и отхлебнул из стакана. — Как думаете, ей на улицу можно? Погода ведь шикарная.

— Да, погода отнюдь не зимняя, — согласился Тим-Тим, посмотрев в окно. — Я думаю, можно. Вот тихий час закончится, и отправляйтесь. Только ненадолго.

Вернувшись из изолятора, Инга выглядела необычно. То, что она постоянно благодарила Витю, — ещё пустяки. Другое дело, ему порой казалось, девушка всё же немного тронулась умом. Она, бывало, подолгу смотрела в одну точку, а потом вдруг ни с сего ни с того начинала улыбаться, не кому-нибудь, а просто так, сама себе. Хотя когда Виктор начинал с ней говорить, девчонка отвечала вполне адекватно, и он толком не мог уяснить, что же не так.

— Гулять пойдём? Тимофеич разрешил, — парень привычно остановился в дверях, глядя на Ингу, которая сидела на кровати, поджав колени, и читала какую-то книгу.

— Правда разрешил? — подняв большие глаза, девушка чудаковато улыбнулась.

— Правда, — кивнул Витя и, войдя в палату, подал ей свитер. — Одевайся. Там не холодно, но и не лето всё же.

Инга спешно натянула вязаный чёрно-белый свитерок, кое-как завязала шнурки и, довольная, как ребёнок, которому Дед Мороз вручает долгожданный подарок, вскочила на ноги.

— Пойдём!

Виктор умиротворённо расплылся в улыбке. Покинув пасмурное здание больницы, ребята пересекли залитый солнцем двор и подошли к ржавому проволочному забору. В старых, ещё не просохших лужах отражался солнечный лимон. А за оградой, всего в нескольких метрах, бликами сверкала маленькая речушка, через которую был перекинут короткий самодельный мост.

Витя осторожно подвинул одну из железяк, и в заборе образовалась довольно крупная дырка.

— И откуда ты все ходы знаешь? — удивилась Инга, протискиваясь на «волю».

— Ха, я такой! Я давно обдумывал план бегства отсюда, — гордо ответил мальчишка и ринулся в дыру следом. Но чуть не застрял. — Кажись, разжирел я на домашних харчах!

Парень наконец, пыхтя и возмущаясь, пролез в дырку.

Большое, серое и несуразное здание осталось позади. Перед ребятами лежал ковёр из высокой засохшей травы, речка, одно низенькое деревце, похожее на чахлую ёлочку с ободранным стволом, и узенький мостик. Кто его мастерил, оставалось только догадываться: хлипкий, из нескольких металлических брусочков, застеленных досками, с ржавыми перилами, он напоминал запчасть из конструктора «Юный техник».

Витька с Ингой дошли до середины моста и сели на край, свесив ноги. До воды, звонко дребезжащей о камни, оставалось всего-то чуть больше полуметра. Девчоночка вновь загадочно улыбнулась, скованным, не шевелящимся взглядом уставившись куда-то прямо. Опять Витьку это напугало. Она и впрямь стала немного другой, не только поведением, но даже внешне: начала подкрашивать глаза и заплетать волшебные белые волосы. Всё это было отнюдь не плохо, но Витьку немного настораживало.

— Инг, что с тобой творится последнее время? Какая-то ты не такая, — сказал он как бы невзначай, бросив в реку крошечный камушек.

— Так заметно? — не оборачиваясь, спросила она.

— В общем-то да.

— Просто… Кое-что поняла. Вот и всё, — сбивчиво объяснила Инга и тоже отправила в речку камень.

— И что же ты поняла?

Девушка повернулась к Витьке.

— Прости, тебе я пока этого сказать не могу, — она виновато приподняла брови.

— Экие тайны! — в шутку возмутился парень. — Ну ладно-ладно. А позже скажешь?

— Возможно.

Витя потянулся и откинулся на спину, развалившись поперёк моста буквой Х.

— Вот так всегда, — сказал он, щурясь от слепящего глаза солнца. — Пытать тебя жалко, а ждать добровольного признания неохота.

Инга склонилась над мальчишкой.

— Ишь ты. Шутишь, а у самого-то в глазах тоска. Думаешь, я не вижу? У тебя ведь тоже что-то случилось.

Он, кряхтя, как старый дед, поднялся на ноги и помог встать девочке.

— Ну, может, и случилось, — парень нахмурился, держась за поручень моста. — От меня, между прочим, девушка ушла. Да ещё и к моему лучшему другу. Как в дурацком кино, блин.

Виктор шаткой безразличной походкой поплёлся по мостику на другой берег. Кругом на пожухлой траве, как мозаики, валялись скрюченные опавшие листья, старые бумажки и прилетевшие из дальних краёв пакеты. Инга спешно догнала его, обхватив невесомыми руками.

— Вить, — обратилась она почти неслышно. — Может, это просто случайность, ошибка? Знаешь, как бывает: тебя нет, ей одиноко, а тут появляется друг — заботливый, весёлый и ей кажется, что она влюблена в него. А на самом деле просто тоскует по тебе.