Андрей Портнов - Автово

Но и это оказалось не всё. Когда через некоторое время бедняжку Женю, вообще, выселили из общаги, то в её комнате обнаружили самые настоящие… лыжи!..

Да, всё-таки, Баба Женя была большой прикольщицей, и, расставшись с ней, общага потеряла много… По крайней мере, для меня Баба Женя останется навсегда неотъемлемой частью того прекрасного времени, которого я никогда не забуду…

Это свершилось!!! То, чего наши так долго ждали, то, к чему так долго готовились. Наши сдали «войну»!!!

Не мне, конечно, судить о том облегчении, которые они испытали, но, судя по их ополоумевшим лицам и, казалось, навеки растянутым губёнкам, можно было с уверенностью сказать, что позади у них осталось что-то страшное и неповторимое.

К слову сказать, я, действительно, был очень рад за наших, и не только потому, что сдали все только на «хор» и «отл» (что считалось на местной военной кафедре практически невозможным и уникальным), но и потому, что теперь освободились от тяжёлых оков весельчаки и прикольщики типа Лёши и Наиля. И я с предвкушением ожидал того момента, когда усядусь до поздней ночи с шумной гоп-компанией за игрой в карты или нарды.

По такому случаю наши позапирались у себя в комнатах и от всей души мгновенно нализались до чёртиков, чтобы снять напряжение последних дней.

Весёлая девочка Булгакова уже привычным образом сдавала свою очередную заочную сессию и явно никак не ожидала того, что случилось в один прекрасный день.

Привезя с собой из Астрахани на первых парах 500 тысяч рэ (в те времена довольно приличная сумма, особенно, для студента), Катя отправилась в город погулять, так скажем, по зимнему Питеру, а заодно купить себе там всякие чулочки-носочки. Вечером того же дня она пригласила меня к себе попить чай и как бы между делом заявила, что у неё осталось целых три (3) тысячи. Вот так, ни больше, ни меньше. И как оказалось, я ещё должен был порадоваться за неё, за то, что она каким-то чудом успела заплатить за общагу. А завтра она пойдёт в ближайший хлебный киоск, купит на последние три тонны какую-нибудь булку и сожрёт её с аппетитом! Ну, а после уже можно будет взяться за учёбу основательно, так как никакие «лишние» деньги её больше не тяготят.

Зная Булгакову, мне, конечно, не стоило бы даже и удивляться, но в этом случае она явно побила все свои предыдущие рекорды.

Хотя через несколько дней Катю ожидало удивление куда больше того, что испытал сейчас я.

А именно: случилось нечто, что для нашей группы имело чуть ли не историческое значение.

Если конкретнее, то умная девочка Лариса решилась на отчаянный шаг (то ли устав от одиночества, то ли ей глас в ночи какой причудился). Короче, в один прекрасный день заявилась наша Лариса в 212-ую с букетом цветов и вручила их переставшей на время жевать свою последнюю булку Булгаковой со словами типа «Катя, давай помиримся», «Так больше нельзя» и «Бог всё простит».

Несколько секунд Булгакова переваривала информацию, затем, вспомнив о булке, стала лихорадочно её дожевывать, взяла у Ларисы цветы и, поняв, что выкидывать её отсюда уже поздно, пригласила Ларису присесть.

Простая и без комплексов умная девочка решила, что всё самое сложное позади и, развалившись на стуле, стала выбалтывать последние светские новости с таким видом, как будто ничего такого особенного тут несколько минут назад не произошло.

Булгакова так явно не думала, поэтому, оставив на минуту Ларису в обществе Гали, побежала к нам в 215-ую, где застала нас троих за игрой в карты.

— А я только что с Ларисой помирилась, — произнесла она таким тоном, будто сама в это не верила.

Мы сидели огорошенные. Первым проснулся Владик.

— Катя! Как я рад! Поздравляю! Неужели? — завопил он, радостно подёргивая ручонками.

— Ну! Я сама обалдела! Слушай, можно тебя на минуточку? — это она уже обратилась ко мне.

Мы вышли в коридор, и я услышал:

— Это самое! Мне теперь как-то перед Ларисой неудобно, она ко мне, всё-таки, с цветами пришла. Так вот, я решила бутылку шампанского купить, а ты сам знаешь, как у меня с деньгами. Не одолжишь на время? Мне родители на следующей неделе ещё прислать должны, тогда и отдам.

Я занял ей денег, а Рудик к нашему величайшему удивлению согласился сбегать за шампанским.

Короче, через пятнадцать минут в 212-ой сидели Катя, Лариса, Галя, Владик, Рудик и я и отмечали примирение наших девчонок.

Вот так за столь короткое время произошло сразу два великих примирения — моё с Владиком и Кати с Ларисой. Что и говорить, Питер на прощание преподносил нам сюрприз за сюрпризом.

Итак, у всех всё уже было сдано, все были свободными и могли хоть сейчас ехать домой в Астрахань. Но все как один решили остаться в Петербурге как можно дольше. Почти все.

Не знаю, как это произошло, но наша Галя, сдав курсовой Бронникову, купила себе билет на одно из ближайших чисел, аргументируя это тем, что очень соскучилась по родным. Напрасно мы пытались отговорить её от этого опрометчивого шага — Галя была непреклонна.

— Ты пойми, — убеждал её я, — родителей ты всё равно рано или поздно увидишь, а вот Питер вряд ли. Такая возможность нам дана только раз, поэтому этот дар надо использовать на всю катушку.

Галя была как скала…

В день её отъезда Катя, Султан, Пахом, я, Владик и Рудик пошли её провожать. Мы вошли за её вещами в 212-ую — Галя прощалась со своей комнатой, её взгляд скользил по синим стенам, а в глазах сквозила грусть.

Мы вышли из общаги и отправились к метро. И уже готовясь завернуть за угол, я не выдержал и обратился к ней:

— Галя, ну, что же ты! Постой! Оглянись! Посмотри, ведь это — наша общага, посмотри на неё последний раз, ведь это же твой дом!

Возможно, как раз именно этого Галя и боялась, но всё же она остановилась и обернулась назад, но лицо её даже не дрогнуло. Наша девочка всегда была натурой сильной, и сейчас она концентрировала все силы, чтобы сохранить свою репутацию человека сильного и жёсткого.

— Ну, всё, пошли, — сказала она через некоторое время, и лишь еле слышный вздох выдал её чувства…

— Ну, вот и всё, — произнесла Галя, когда поезд, отходящий с Московского вокзала, уже был готов отправиться в путь, а проводницы выгоняли из вагонов всех провожающих. — Пора и прощаться. Ничего, скоро увидимся в Астрахани на лекциях. Пока…

Поезд уже тронулся, а мы все продолжали стоять на перроне и, глядя на убегающие в даль вагоны, думали с тоской, что через несколько дней эта участь ожидает и нас…

— Вы прикиньте, какая-то свинья отфутболила мою пепельницу почти к Ларискиной двери, — заявил я, входя в 215-ую.

Рудик задумчиво и печально смотрел в окно на зимний пейзаж, облокотившись на подоконник.

— Чего это с ним? — спросил я развалившегося на своей кровати Владика. — Опять что ли пьяные под окном сношаются?