Андрей Портнов - Автово

— Хорошо, хорошо, никому ни слова, — сказал я, и мы вновь принялись за работу, как вдруг сзади из темноты в нас полетели снежные комья.

— Это ещё что такое? — возмутился я, поворачиваясь на 180 градусов. Из темноты послышались чьи-то до боли знакомые смешки, и вдруг несколько тёмных фигур повыпрыгивали из-за деревьев и с дикими улюлюканьями ринулись в нашу сторону, не переставая при этом осыпать нас снежками.

В первый момент мы с Галей просто приросли к земле от неожиданности, зато во второй мы распознали в одной из пробегавших мимо туш нашего родного Лёшу, который, ехидно скалясь, принялся обстреливать снежками почему-то не нас (к нашему великому счастью), а другую тушу, которая с каждым шагом всё больше и больше становилась похожей на Пахома. В ответ Пахом стал кидаться в Лёшу, но почему-то ни разу в него не попал. С криками «Неудачник!» Лёша весело заржал и, залупив в Пахома для верности ещё пару снежков, с гиканьем помчался к другим тушам, которыми оказались Султан и Владик.

Все стали гоняться друг за другом, в результате чего мы с Галей оказались как бы ни при чём, хотя вся эта каша заварилась из-за нас. Ведь нечего даже и сомневаться, что, поклявшись не смотреть на нас в окно, Владик сообщил эту новость всем, кому мог, и группа особо засидевшихся над конспектами решила немного расслабиться и помешать нашей с Галей идиллии.

Кстати, с момента появления первого снежка, Галя преобразилась в мгновенье ока. Теперь она, как ни в чём не бывало, повернувшись ко всем задницей, с особой тщательностью надраивала веником свой ковёр и лишь мысленно посылала слова благодарности Аллаху за то, что успела докурить сигарету в самый последний момент. Если бы наши заявились хотя бы на несколько секунд раньше, не знаю, что стало бы тогда с нашей девочкой…

Дочистив ковёр, я снова взвалил его себе на плечо, и мы пошли обратно. За нами, не спеша и гогоча во все глотки, тащились наши придурки, все обсыпанные снегом.

— Да, видимо, «войну» учить — дело, действительно, не из лёгких, — подумал я. — Вот ведь какая разрядка потребовалась этим, чтобы опять прийти в норму!

Я обернулся на идущую позади толпу и встретился с растянутой улыбкой Лёши.

— И чего он всё время улыбается, вроде бы по стройке не ходил в каске, — снова подумал я, стряхнул с себя снег и вошёл в общагу…

Для меня наступила немного скучная пора. Наши продолжали упорно готовиться к своему последнему питерскому экзамену, поэтому поводов для веселья стало заметно меньше. Но судьба, которая никогда не скупилась на различные сюрпризы для меня, и на этот раз решила подбросить мне небольшое развлечение.

Владик ушёл учить «войну» к кому-то в комнату, так что в 215-ой над лекциями сопел один Рудик. Решив по доброте своей сердечной не мешать ему, я вышел в коридор и, достав сигарету, уселся на карачки.

В коридоре было пусто, и ни один звук не нарушал его тишины. Вот почему, услышав подозрительные звуки со стороны 206-ой комнаты, где в это время жили Анечка и её черножопый друг, я повернул голову налево, так, из чистого любопытства и увидел потрясающую картинку.

Из 206-ой выползло в коридор какое-то существо, издали напоминающее пацана лет двадцати пяти, одетого в футболку и трико далеко не первой свежести. И, вообще, создавалось впечатление, что эту одежонку он нашёл в каком-нибудь мусорном контейнере. Больше на нём ничего не было — пацан был босиком, и это было более чем странно, если учесть, что за окном стоял морозный январь.

Рожа, руки и голые ступни этого субъекта были в чём-то вымазаны, что вновь натолкнуло меня на мысль о мусорном бачке. Впрочем тогда мне пришла ещё одна мысль, а именно — не имел ли я сейчас счастье лицезреть жертву какого-нибудь землетрясения. А что, по описанию всё очень даже подходило.

Тут я поднял голову и встретился взглядом с этим мусорным выходцем. Хотя, если быть точнее, взгляда-то у него никакого не было. Какие-то совершенно бесцветные, ничего не выражающие и обкуренные глаза смотрели на меня, как на что-то неодушевлённое, после чего качающейся походкой, наводящей меня на мысль, что с мозжечком у него явно не всё в порядке, жертва землетрясения направилась ко мне.

Мои ноздри подозрительно зашевелились, когда ЭТО подошло ко мне вплотную. Я мгновенно пожалел, что при мне сейчас нет противогаза, но делать было нечего.

Дымя сигаретой и пытаясь хоть как-то отвести от себя жизнерадостный душок, исходящий от этого ископаемого, я в ожидании уставился на него.

— Где мусор? — услышал вдруг я.

— Вот так вот просто, — подумал я про себя, — вполне логичный вопрос. А почему бы, действительно, этому мальчику не спросить где мусор? Наверное, дом ищет, бедняжка! Только вот интересно, что это он делал в 206-ой? Странные какие-то гости у Анечки.

Но, желая всё же поскорей избавиться от весёленького душка, я поспешно указал рукой на мусорный бачок около двери Сони со словами:

— Вона!

Ископаемого передёрнуло, и он моментально повернулся в указанную мною сторону. Бачок стоял во всей своей красе, но, очевидно, не произвел должного впечатления на моего собеседника.

— Да нет! — он отмахнулся рукой и, снова глядя на меня, переспросил:

— Где мусор?

— Ну, ещё, вон, там есть, — я указал направо в сторону чёрной лестницы.

— Да нет! — жертва землетрясения начала заметно волноваться, что мне сразу не понравилось. В глазах его явно засквозил взгляд наркота, руки, да и всё тело потрясала мелкая дрожь. Я смутно понимал, что, всё-таки, не ответил на его вопрос, хотя куда уж яснее.

— Да чего «нет»! — меня уже начинало раздражать его столь долгое соседство со мной. — Я тебе отвечаю — мусор, вон, там, на лестнице.

Ох, лучше бы я не говорил этих слов. Ископаемого прямо-таки залихорадило, глаза налились кровью и, явно ничего не соображая, он почти влетел в нашу комнату — самое близкое от него, что было открыто — что я и глазом не успел моргнуть.

Моей первой реакцией было то, что мне до смерти захотелось посмотреть на выражение лица нашего сверхчувствительного Рудика, перед которым предстала эдакая образина с помешанным взглядом. Я мгновенно поднялся и, не бросая сигарету, зашёл прямо вслед за ним в комнату.

Стараясь сохранять равновесие, Рудик, не моргая, смотрел на наркота и пытался справиться с нахлынувшими на него новыми эмоциями.

— Где мусор? — почти взревел ископаемый.

Я уже было подумал, что теперь до скончания века буду слышать этот вопрос, как вдруг очень умненький Рудик, мгновенно оценив ситуацию, ответил то, что я должен был сказать ещё минут десять назад:

— Никаких мусоров тут нет!

— Вот идиот! — это я уже про себя подумал. — Чёртов жаргон! И как это я сразу не догадался, что этой жертве землетрясения от меня было надо. Вот Рудик молодец, сразу смекнул, что к чему. Да только по одному виду этой жертвы сразу обо всём можно было догадаться.