Андрей Портнов - Автово

Больше из закуски ничего не было. Хотя нет, самое главное я и пропустил! Пропустил то, отчего при виде ЭТОГО на всех напал столбняк. НЕ НА ВСЕХ тарелках, а лишь на каких-то избранных лежали рыбьи трупы! То есть воблы, обыкновенные солёные, сушеные астраханские воблёшки. Не знаю, как другие, но на банкетном столе я ожидал увидеть всё что угодно, только не воблу!

Не зная, что предпринять, мы молча уставились на эту картину как вдруг позади себя услышали рёв Гармы:

— Не стесняемся, рассаживаемся! У тех тарелок, где лежит РЫБА (Гармашёв с каким-то особым радостным ударением произнёс это слово), садятся преподаватели, а у пустых тарелок — студенты.

— Ну, как обычно, — подшутил кто-то из преподов.

— Эти РЫБЫ, — продолжал Гармашёв, — прощальный подарок от наших студентов! Настоящая астраханская вобла! В наших пивных ларьках вы таких здоровых не увидите!

Маркетичка с опуписткой как-то сразу засмущались и первыми кинулись к столу.

— Девочки решили расслабиться, — шепнул я на ухо стоящему рядом Игорьку, — наверное, преподавая маркетинг и ОПУП, пивка с воблой-то часто не попьёшь.

— Ага, точно, — подтвердил тот, — смотри — уселись около самых жирных.

Когда все расселись, кто-то стал открывать бутылки с шампанским, вино и лимонад разлили по бокалам, и начались тосты. Прозвучали слова Гармашёва, который при словах, что СПбГМТУ выпустил отличных специалистов, подозрительно поглядывал на меня, а я лишь скромно проглотил кусок бисквита. Выступили опупистка, маркетичка, да и почти все остальные, а от лица всех нас взял слово Игорь.

Не смотря на «обильный» стол, всё, в принципе, прошло хорошо. Мы ещё раз убедились в том, какие мы необыкновенно умные и способные, и что лучше нашей группы СПбГМТУ не помнит. И это не были слова лицемерия. 2,5-годичная подготовка в астраханском Рыбвтузе дала свои плоды. И теперь каждый из нас без всякой лишней скромности мог сказать, что мы не посрамили нашу южную провинцию. Гордые за самих себя, мы на прощание сфотографировались со всеми преподавателями и, попрощавшись, стали собираться в общагу.

Все наши смешные, прикольные, строгие, косые и толстые преподаватели теперь желали нам счастья и найти своё место в жизни. Они говорили это, одевались и исчезали за дверью. Уже навсегда. Нет, конечно, мы не настолько к ним привыкли, чтобы расставаться со слезами на глазах, но с каждым их уходом от нас отрывалась частичка Питера…

В общаге уже вовсю шла подготовка к прощальной вечеринке. Столы уже почти были накрыты, и, как говориться, дело оставалось только за малым.

Сидя уже в 215-ой, Рудик с ужасом наблюдал, как я под ту же ярко-красную рубашку надеваю ярко-жёлтый бадлон.

— Это чего же? — спросил он меня. — Это что же значит? Такое сочетание красок! В животном мире это означает «опасность». Такие контрастные, настораживающие цвета. Кого-то хочешь предостеречь?

— Тебя! Чтоб не лез с глупыми вопросами! Ишь — юный натуралист нашёлся. В программу «Ребятам о зверятах» писать не пробовал? Моя одежда, как хочу, так и одеваюсь.

И вот, наконец, настал долгожданный момент, когда Игорь обошёл все комнаты и велел всем заваливать.

Первое моё впечатление было, что уж голодным отсюда точно никто не уйдет. И трезвым. Конечно, стол не ломился от всяких там деликатесов, но жратвы было море. Выпивки было соответственно.

Вторым впечатлением было, что если сейчас же, сию же минуту мы не пропустим по 100 грамм — замёрзнем все без исключения. Комната была нежилая, огромная, а батареи, как обычно, только прикидывались тёплыми, хотя и это слово им явно льстило. По этой причине, совершенно не сговариваясь, наши как слоны ринулись занимать свободные места и потянули свои дребезжащие ручонки к ближайшим пузырькам. Особой популярностью пользовалась «беленькая».

Наш староста пытался довести до сознания каждого, что неплохо бы дождаться Гарму, а не встречать его уже окосевшими взглядами, как вдруг завалил и сам Гармашёв. Игорь плюнул на всех и, налив себе полную рюмку, выпил её содержимое до дна.

Почти со всех комнат были понатасканы камины, которые через запутанные системы удлинителей были включены чуть ли не все в одну розетку. Из Султановских колонок задребезжала музыка.

Гармашёв встал и начал произносить поздравительный тост по случаю успешного окончания нашего обучения в Санкт-Петербурге (не могу не похвастаться, что этот последний семестр наша группа окончила со средним результатом 4,75 балла, что являлось рекордом за всё время существования СПбГМТУ до настоящего момента), произносит, значит, и тут, конечно, гаснет свет, и, вообще, всё электричество летит к чертям собачьим. Каминчики постарались.

Неизвестно откуда взялись свечи, и вскоре в комнате стали различаться знакомые силуэты. Холод стал ощущаться ещё сильнее, а мерцание свеч и тёмные силуэты добавляли неповторимые ощущения того, что мы находимся в каком-то склепе, в результате чего накрытый здесь праздничный стол и нарядные гости выглядели более чем странно. Неудивительно, что стоящие на столе пузырьки начали пустеть с всё большей скоростью.

Гармашёв, всё-таки, докончил свой тост, выпил водку, крякнул и, подсев к Булгаковой, стал вести с ней беседы о смысле жизни.

Где-то через полчаса все почувствовали себя куда уверенней, холод стал ощущаться не так сильно, а когда всех вдруг ослепил неизвестно откуда взявшийся свет, стало, вообще, классно.

Часть каминов пришлось выключить, чтобы снова не оказаться в темноте, тем более в них мы сейчас не особо нуждались. А чтобы окончательно согреться, началась массовка.

Где-то через полтора — два часа Гарма напился до такой степени, что едва не пустился в пляс со свистом, однако, остатки здравого смысла у него, наверное, остались, потому что, вовремя спохватившись, он, якобы не скомпрометировать себя, решил сделать ноги и потихоньку, даже незаметно от некоторых, смылся.

Только тогда все почувствовали, что пора расслабиться по-настоящему. Что ни говори, а Гарма, всё-таки, нас несколько стеснял. Под столом количество пустых бутылок росло с неимоверной быстротой. Народ решил в последний раз по-настоящему оттянуться.

В один прекрасный момент я обнаружил, что в комнате кроме наших сидят «школьники», в частности, Изотьев с супругой и Петька. Откуда они взялись, и кто их пригласил — понятия не имею, однако, не вызывал сомнения тот факт, что они сейчас спокойненько сидят за нашим столом и даже что-то там едят из наших же тарелок.

Если чета Изотьевых пила совсем немного (скорее всего, из-за наличия жены), то Петька, не связанный никакими узами, только и делал, что опорожнял стаканы, практически ничем не закусывая. Но этого показалось мало. Вскоре дверь отворилась, и, зверски улыбаясь и выкрикивая что-то на своём индийском наречии, на нас с радостными объятиями бросился Сони с какой-то бабой. А немного спустя появились ещё две-три знакомые непальские рожи.