Андрей Портнов - Автово

Положение спас весельчак Лёша, который уже давно приглядывался к Майклу и, в принципе, ещё, наверное, с осени знал, что возьмёт этого кривоногого к себе домой. У всех сразу вырвался облегчённый вздох, поскольку оставлять малыша было, действительно, жалко…

Так хотелось растянуть эти последние дни до бесконечности, но время не остановить. Часы с беспощадной скоростью летели вперёд, складываясь в короткие дни, и неумолимо приближали нас ко вторнику 13-го февраля. Времени оставалось всё меньше и меньше. Народ начал доставать чемоданы…

За окном было пасмурно, дул сильный ветер, и снег бешено кружился, выписывая замысловатые виражи. В этот день я встал рано, потому что сегодня был ПОСЛЕДНИЙ день, день моего прощания с Городом. Сегодня был понедельник, 12-ое февраля.

Завтрашний день — день отъезда — нельзя было считать таковым. Завтрашняя суета просто не позволит выплыть наружу моим эмоциям и не даст возможности предаться мечтам… А мне это просто необходимо было сделать. В душе большой романтик я просто не мог вот так уехать отсюда, причём навсегда. Мне многое нужно было сказать на прощание городу, который я полюбил всем сердцем, городу, с которым меня связывало много приятных воспоминаний, городу, который подарил мне лучшие годы моей юности, городу, которого я уже никогда не забуду…

Набросив пальто, я вышел из общежития один, не взяв с собой никого, ибо в этот момент мне никто не был нужен. Электричка метро отвезла меня на Невский проспект, и я оказался на широкой улице Большого Города.

Не обращая внимания на снующих туда-сюда прохожих, я медленно шёл по Невскому, вспоминая, как очутился тут впервые. Погода соответствовала моему настроению: почти невыносимая стужа, колючий снег, а над головой серое небо, не пропускающее ни единого луча солнца. Но мне было всё равно. Мороз щипал за уши, а я всё также медленно шёл к своей цели — своему волшебному месту.

Никто не знал об этом, но у меня было своё любимое место в Питере, которое для меня было по-настоящему магическим. Это была Пушкинская площадь — площадь на стрелке Васильевского острова напротив Военно-Морского музея. Это нельзя никак объяснить, но эта небольшая часть Питера в виде полукруга многое значила для меня. Именно здесь я ощущал всю волшебную ауру Петербурга каждой клеточкой своего тела, пропитываясь магнетизмом города Петра. Я приходил на это место всегда, когда на душе скребли кошки, и только тут я успокаивался. Здесь меня переставали мучить проблемы, и здесь я находил возможность спокойно поразмышлять обо всём.

И я совершенно не задумывался, почему это происходит, мне было просто достаточно, что у меня есть такое место, где я забывал о своих проблемах и находил успокоение.

Именно туда я сейчас и шёл. На Дворцовой площади и Дворцовом мосту ветер ощущался намного сильнее, а дойдя до Пушкинской площади, мне казалось просто чудом, что меня не сносит в сторону.

С большим трудом, прячась от ветра, я раскурил сигарету и оглянулся вокруг.

Передо мной был древний город. Величественные Ростральные колонны, массивное сооружение Военно-Морского музея, царственный Эрмитаж и гордый шпиль Петропавловской крепости окружали меня, и у меня захватило дух от этой красоты. Люди наслаждались этим зрелищем сотни лет назад, наслаждаются сейчас, и, надеюсь, ещё будут наслаждаться. Кто хоть раз видел эти творения, не сможет их забыть никогда. Для чувства прекрасного в сердце каждого человека всегда найдётся свободное место, а Питер способен его только расширить.

И вот он передо мной — Великий Питер! Санкт-Петербург! Самый красивый город на Земле! И судьба сделала для нас милостивый жест, подарив нам два года этой красоты. Я думаю, ради таких моментов стоит жить!..

Окурок уже давно погас, а я стоял, подставив ветру своё лицо, и разговаривал с городом…

Время не остановить, и ничего не может продолжаться вечно. Пришла и мне пора уходить. И вот я опять иду по Невскому, но уже в другую сторону и уже для того, чтобы покинуть его навсегда.

Мне не хватило решимости сразу, дойдя до подземного перехода, исчезнуть в нём. Достав очередную сигарету, я стоял у «Гостиного Двора» и смотрел на Невский. Мимо проносились машины, бежали спешащие куда-то люди, а я, провожая их взглядом, завидовал им, завидовал, что они живут в этом городе. Возможно, они и сами не понимали своего счастья, потому что для них это всего лишь обыденная жизнь.

Завтрашние хлопоты не позволят мне лишний раз выйти на улицу. Я понимал это, поэтому сейчас мне особенно трудно было скрыться в метро, зная, что то, что я сейчас вижу, я вижу в последний раз.

Потухшая сигарета лежала под ногами, мороз так и гнал укрыться где-нибудь в тёплом местечке, и мне не оставалось ничего другого, как подчиниться судьбе…

Даже электричку метро я воспринял как-то особенно — это была моя последняя электричка, увозившая меня в последний раз в «Автово». Выйдя из вагона на нашей станции, я подождал, пока народ более-менее рассеется, и только потом пошёл к выходу, но на лестнице не выдержал и обернулся, чтобы в последний раз запечатлеть в своей памяти родное «Автово», станцию, с которой каждый день пересекались наши пути.

— Прощай, «Автово», — сказал я. — Даст Бог, может быть, и свидимся.

Я повернулся и зашагал вверх по лестнице…

Каждый прощался с городом по-своему. Конечно, в основном это были дружеские посиделки в комнатах, где все снова и снова предавались воспоминаниям, но были и особые случаи. Довольно интересный ритуал прощания с городом выбрал для себя Марат.

Поздно вечером накануне отъезда к нам в 215-ую постучала Катя.

— Вы представляете, — прямо с порога начала она, — я не знаю, что мне делать. Татары сейчас напились до невозможности, особенно Марат. И, в общем, Марат стучится сейчас ко мне и заявляет, что он нашёл себе бабу и просит меня, чтобы я разрешила сегодня переночевать им у себя в комнате! Прикиньте!

— А ты будешь стоять рядышком и смотреть за происходящим? — ехидно поинтересовался я.

— Фу, гадость какая! Мне он предлагает переночевать у Султана в 210-ой. Конечно, в этом никакой проблемы нет, но как представлю себе, что ЭТО будет на моей постели… Бр-р-р!

— У тебя же в комнате две кровати. Скажи, чтобы спали только на одной, — вмешался Владик.

— Да ладно тебе в самом деле, — опять сказал я, — дай пацанёнку расслабиться в последний раз, да и спать ты в той комнате больше не будешь. Завтра мы все уезжаем, и спать ты будешь на моей кровати, потому что боишься остаться одна. Ведь верно? Сама так говорила.

— Владик, ты не против, если я завтра и послезавтра переночую у вас? А? — спросила Катя.

— Нет, конечно, — ответил кучерявенький.

— Ну, и ладно, пусть Марат спит со своей шлюхой у меня, лишь бы ничего не спёрли. Кстати, — она обратилась ко мне, — там у меня твое одеяло. Забрать?