Николай Крыщук - Кругами рая

Инициатива открытия Грини принадлежала опять же не ему. Героя для рисованных мультиков нашел в его фельетонах режиссер Каковкин и предложил делать еженедельную программу (семь минут) на местном кабельном канале. Гриней Алексея звали еще в школе, имя героя было принято. Профессору Григорию Михайловичу Гринину этот шут не мог нанести большого ущерба, а уж писателю Г. Михайлову – тем более. Да и аудитория у канала была невесть какая большая.

Внешностью Гриня шаржированно походил на Алексея. Озвучивал Алексей тоже сам, на слегка измененной скорости. В общем, продукт для канала получился сравнительно недорогой, однако и он существенно пополнил бюджет автора. Алексея устраивала роль полуузнаваемого анонима, ситуация регулярно нарушаемой и при этом необъявленной тайны (в титрах оставили инициалы, посчитав это одним из условий игры).

Просчет оказался в другом: он недооценил проворности коллег, того, что многие из них обладают нюхом не меньшим, чем герой Зюскинда, безошибочно распознавая в свалке массовой культуры неповторимый шифр личного запаха. На Гриню, вернее, на его автора началась охота.

К счастью, в приятном ошеломлении Алексей пробыл недолго. Инициалы расшифровали, конечно, мгновенно, фотки появлялись то там, то здесь, но либо из документов, либо выхваченные из толпы – яркого сопоставления с мультиобразом не получалось. Биография его была нема и ординарна. Родители о его местонахождении не знали, друзья, слава богу, хранили молчание, от интервью он категорически уклонялся.

В общем, скоро стало понятно, что сенсации не выйдет, да и та, говоря объективно, тянула не больше чем на областной резонанс.

Однако проблемы на этом не закончились. То ли СМИ всё же подсунули свой фитилек в нужное место, то ли сам Гриня случайно улыбнулся какому-то ноющему нерву толпы, но в городе стали появляться клубы и тусовки, в которых он стал кумиром. На одних читали матерные стихи, на других стихи Саши Черного и Дон-Аминадо, где-то изобретали флеш-игры с участием телевизионного бедолаги; Алексей то и дело узнавал, что неведомая ему студия боди-арта на показе дизайна работала по Грининым сюжетам, а рок-группа из Вырицы взяла себе название «Гриня-сан».

Алексей растерялся. Отчасти популярность героя льстила, но звонки развязных устроителей встреч, девичье дыхание в трубке, сопровождающие его вечерами группки подростков – все говорило о том, что он попал если и не в дурную, то в какую-то не свою историю. К тому же он не любил роспись на теле, а о том, что такое флеш-игры, вообще не имел представления.

Чем больше он пытался смотреть на своего двойника глазами фанатов, тем больше этот вертлявый, сентиментальный гомункулус становился ему неприятен. Возможно, его существование на частном канале выглядело как подпольное и полузапрещенное и многие увидели в нем фигу в кармане, по которой успели стосковаться? Или именно в мире ханжеской, властной, навязывающей себя доброты и должен был появиться такой, как Гриня, который был бесполезно, никчемно добр? Иначе трудно объяснить распространение паленых дисков, один из которых Алексей и встретил у академика.

Познакомившись с Таней, Алексей первым делом попытался узнать, знакома ли она с его изобретением. Оказалось, что нет. После осторожного звонка матери понял, что и родители пребывают в неведении. Это его на какое-то время успокоило. Но весной стало известно, что программу хочет купить федеральный канал. Это положило конец его мутным и двусмысленным отношениям с Гриней. В последней серии он убил героя.

Уже на следующий день фанаты устроили демонстрацию. По Крюкову каналу пустили муляж Грини, за которым густой лентой текла красная краска. Молодые люди молча провожали муляж пальцем вытянутой руки. На майке одного была надпись: «Найти убийцу!» Народу собралось много. Когда подъехала милиция, фанаты рассеялись первыми.

Возможно, это был просто безобидный аттракцион скучающей молодежи, но Алексей все же счел разумным взять отпуск и уехать подальше от веселых игрищ и судов без правил.

Если читатель решил, что этим и исчерпывается наш намек на совершенное героем преступление, то он ошибается. Будет, будет еще вам тайна. Если вам здесь все еще не тайна, то будет тайна, к которой вы привыкли, обыкновенная. Ни за что до срока не разгадаете.

Так или иначе, понятна теперь реакция Алексея на внезапно обнаруженный диск. Интересно, попал ли на него последний, летальный, так сказать, сюжет? Алексей прокрутил диск почти до конца, и тот остановился как раз на нужном. Музыка!

Смерть подошла и сказала:

– Вставай!

Гриня встал, оделся, умылся, позавтракал чем было и пошел в ресторан, где в последние дни коротал время за рюмочным набором шахмат.

Но что-то, видимо, произошло, пока он спал. Швейцар подставил ему ножку и сказал:

– А ну, пшел!..

И он пошел, тем более что давно ему хотелось пойти куда глаза глядят, ни на кого не отвлекаясь, кроме птиц. А вообще быть так – сам по себе.

Какой-то хмырь с бандитским сплющенным носом и ртутными глазами схватил его двупалой клешней за ухо:

– Мы свои обещания выполняем! Просил покончить со своей безработицей? Давай! Вон там, в сарайчике за дворцом партийного съезда, возьми долото – и вперед!

– Долото – это такая музыкальная игра? – спросил Гриня.

– Тебя на кретинизм не проверяли? – в свою очередь поинтересовался хмырь и зло сверкнул авторучкой. – Может быть, еще скажешь, что вчера не ты заполнял анкету и вообще это был не ты?

– Вчера еще был не я, – честно признался Гриня.

– А пошел ты!..

И Гриня пошел.

Базары то молодо отстукивали и роскошно кружились у его ног, то крепдешинились, то пели, то оскаливались, гоготали и обещали подвох. Он был рад, что очки забыл дома.

Мужики продавали «Диагностику кармы». Теплая осень ничего не обещала, наслаждаясь сама собой. Гриня шел и думал примерно так: «Или я вам всем не родной? И не одна мать нас родила? Без вас-то мне еще хуже, чем с вами. Мне бы хотелось пасти божьих коровок и чтобы меня кто-нибудь уговаривал в ухо. От грубого же голоса я отказался раз и навсегда».

В этот момент подошла к нему такая, в чем-то стоптанном и курносая:

– Никого я так долго не знала и не любила, как тебя. Ты-то меня небось тоже давно не знаешь и не помнишь?

– Да уж, забыл, когда и помнил, – отвечает Гриня. – Ну, ты как?

– Ах, – говорит, – про остальное и говорить неинтересно – так все замечательно.

Вдруг молоденький милиционер взял Гриню за локоть:

– Только не увиливай! Понял?

Народу в крематории собралось много. И ритуал был в самом угаре. Говорили про Гриню. Оратор в роговых очках, покойнику незнакомый, был возбужден.

– С пораженной печенью и спазмами головного мозга, несмотря на белокровие, тромбофлебит и отсутствие памяти, наш дорогой до конца своих дней оставался надежным сослуживцем, неукоснительным отцом, верным любовником, аккуратным налогоплательщиком и мужем, каких еще поискать.