Кота Нодзоми - Счастливого дня смерти 2. Убийственный карнавал

– Ха-ха…

Я рассмеялся над своей маленькой, элементарной ошибкой.

Правда, что ли? Багаж?

Да уж, с этой заботой я становлюсь беспечен.

– Мой промах. Впредь нужно быть осторожнее. Чтобы показать, как сильно я люблю Хайну.

– Значит, я был прав: вы ненавидите госпожу Хайну.

– Да, – кивнул я с лицом, будто говорящим: «И что с того?». Похоже, я больше не смогу от него ничего утаить.

– Я ненавижу Хайну Хинамуру всеми фибрами своей души. Она выводит меня из себя. Человек, которого я больше всего на свете хотел бы убить, – Хайна.

Когда я это сказал, Ёмидзи странно наклонил голову.

– И, тем не менее, вы ее парень… так?

– Да. Парень ведь должен любить свою девушку?

Думаю, здесь самое место придиркам.

– Похоже, у вас на то есть серьезные причины.

– Да, есть.

Как только я произнес это, Ёмидзи повернулся и приблизился ко мне. Из-за того, что все это время мы разговаривали через зеркало заднего вида, в тот момент, когда я встретился с его жутким взглядом без посредников, меня словно парализовало.

– А вы не расскажете?

– Это не очень веселая история…

– Потому я и хочу послушать.

…Уж больно радостным он выглядит. У этого человека нет ни стеснения, ни тактичности. Неудивительно, что они с Ан дружат.

– Что ж, ладно, – сказал я, немного подумав и приняв позу побежденного. Мне почему-то захотелось рассказать кому-нибудь. О том, о чем никому не хочу говорить, просто попробовать.

– Начнем с зарождения нашей любви.

Я начал свой рассказ. Рассказ о том дне, когда я стал собой. О том аду, который мы создали вдвоем – она, лишившая меня надежд, и я, стремившийся к отчаянию.

С Хайной я впервые встретился, когда мне было десять. Тогда я был самым обычным мальчишкой. Жил дружно со своей семьей: родителями и сестрой, которая на два года была старше меня. Думаю, что я был счастлив. В то время никаких особых переживаний у меня не было, хоть я и говорил, что хотел бы родиться в более состоятельной семье, то сейчас я могу смело заявить, что десять лет – это был пик моего счастья.

Я никогда не забуду двенадцатый день рождения моей сестры. В тот день я встретил Хайну.

Я поссорился с мамой из-за какого-то пустяка и заперся в комнате на втором этаже. Это был трудный возраст. Оставив меня в покое, семья начала праздновать день рождения.

И тогда произошла трагедия.

Родители Хайны пришли «накормить» свою дочурку. Сама Хайна начала «готовить» себе лет, вроде, с пятнадцати. А до этого времени ее «кормили» родители.

Использовали мою семью в качестве ингредиентов.

Услышав крики сестры, я направился в гостиную, и перед моим взором предстала картина: мама, которой вскрыли грудную клетку, отец, погибший от трех ножей, торчавших у него из спины, и отрубленная топором голова сестры.

Сестру звали Ю. Ю Фудзи.

Я не мог даже крикнуть. Я не мог даже заплакать. Я не мог понять, что же я вижу. Но все же тот ад через мои пять чувств постепенно проникал в меня и насиловал мою душу.

– Потерпи, Хайна. Сейчас будет готово.

– Да, будь хорошей девочкой, посиди там.

– Хорошо.

Ведя непринужденную беседу, супружеская пара расчленяла мою семью, а девочка, примерно одного со мной возраста, смотрела на все это и улыбалась. В голове у меня все помутилось. Я ощущал, что моя психика с треском разрушается.

И тогда.

За секунду до разрушения, девочка нашла меня. Я дрожал. Я содрогался. Я был в ужасе. Я думал, что меня сейчас убьют. До того, как отчаяние поглотило меня, эта девочка подошла ко мне:

– Привет. Я Хайна, – сказала она, невинно улыбаясь.

– Сейчас папа и мама говорят мне еду.

Десятилетний я не понимал, о чем говорит эта девочка.

– Троих достаточно, поэтому ты не нужен. Спрячься. Если папа и мама тебя найдут, то убьют.

Она улыбалась. И тогда я вдруг успокоился. Она взяла меня за руку, отвела на второй этаж и предложила спрятаться в стенном шкафу. Я просидел в шкафу на корточках все то время. Я слышал, как они весело беседовали за «ужином». Я стал хладнокровным, я сосредоточил все – мою душу и разум, которые готовы были разрушиться, ад, что проник в мое тело, – на желании пустить кровь той семье.

Хайна отпустила меня!

Так радостно, так горделиво, словно хотела показать, что она хорошая девочка, она спасла меня. Спасла! А сама убила всю мою семью!

Не прощу! Никогда не прощу!

Ту супружескую пару, что зверски убила мою семью! И ту девчонку, что дала мне уйти!

Убью, убью, убью, убью, убью, убью, убью, убью, убью, убью, убью, убью, убью, убью, убью, убью, убью, убью!

Я заставлю тебя сожалеть о том, что ты отпустила меня!

Я сидел в шкафу и как проклятие повторял эти слова.

А потом.

Я искал эту семью, зная лишь имя «Хайна». На это у меня ушло много времени. Когда я нашел их, мне было семнадцать лет. Семь лет поисков и вот наконец-то я их нашел. Я был счастлив.

Я проник в дом Хайны, вскрыл ее матери грудную клетку, так же, как они сделали с моей мамой, вонзил три ножа в спину ее отца, так же, как они вонзили в спину моего. Все сделал на глазах у Хайны. И так же, как они отрубили голову моей сестре, я собирался отрубить голову Хайне, и на этом моя месть должна была бы завершиться. Я стал говорить о себе так же, как и моя озорная сестра Ю [23] Здесь имеется в виду, что он стал говорить о себе не «орэ» («я», муж.), а «боку» (тоже «я», но менее фамильярное, чем «орэ»). .

Тогда наши с Хайной глаза встретились.

– А-а... А-а... Т-ты... Ты...

Хайна вспомнила меня. Она вспомнила мальчика, которому дала уйти семь лет назад. И она поняла, что этот мальчик убил ее родителей. Лицо Хайны исказила грамаса отчаяния. Я впал в экстаз от того, что, глядя на нее, я с трудом мог описать ее выражение лица. Ха-ха! Блаженство! Мне так понравилось наслаждаться ее страданиями, что я остановился.

Затем...

– Аааааааааааааааааааааааааааааааааааа!

Она кричала, словно хотела сама уничтожить собственную душу. Хайна сломалась. Все ее тело прошибло потом, она билась в конвульсиях, словно ее ударило током, ее рвало, и она упала без чувств.

Увидев все это, я не знал, что делать.

Сначала я подумал прямо так и отрубить Хайне голову, но не мог позволить ей так легко умереть. Поэтому я грубо тряс ее, несколько раз пнул в живот и, наконец, привел ее в чувство.

Придя в себя, Хайна огляделась по сторонам, увидела тела своих родителей. Она переводила взгляд с них на меня и обратно.

– Скажи, ты что, приготовил мне поесть? Спасибо!

Ее лицо озарила лучезарная улыбка, и Хайна вцепилась зубами в своих родителей – ням-ням, чавк-чавк, хрусь-хрусь, грызь-грызь, хлюп-хлюп. Она приступила к трапезе. С таким аппетитом.