Йозеф Хазлингер - Венский бал

Вокруг собирались группы людей, пришедших на похороны. Каждую четверть часа из зала выходила очередная процессия. Гроб переносили в черный автомобиль, увешанный по бокам венками. После чего процессия медленно шествовала к месту захоронения. Впереди шел священник с ближайшими родственниками покойного, за ними – прочая родня, друзья и знакомые. Как только процессия сворачивала на аллею, в дверях появлялся новый священник и приглашал для прощания следующую группу. Мы с Хедер несколько раз обогнули здание и приглядывались к людям, стоявшим в ожидании церемонии. Вот уж никак не думал, что сумею настолько владеть собой. Вся эта помпезная обрядовость казалась смешной и какой-то фальшивой. «Я есть смерть, воскресение и жизнь. Кто верует в меня, тот живет, даже если умер».

Человек с маленькой рацией командовал целым отрядом гробоносцев, которые курсировали со своим грузом между зданием и машинами. Выяснилось, что многие группы дожидались торжественного погребения своих близких в самом зале, а там этот процесс затянулся более чем на два часа. Распорядителю приходилось то и дело выслушивать нарекания. Кто-то ему даже пригрозил:

– При таком бардаке на чаевые не надейтесь.

Распорядитель, сохраняя почтительную мину, отвечал:

– Простите великодушно, уважаемый. Мы делаем все, что в наших силах, и даже больше. Простите великодушно.

И он вновь поторапливал своих подчиненных.

Я заказал похороны по самому простому обряду. Как и было обещано, через сорок пять минут могильщики в серых спецовках выкатили навстречу нам ручную тележку. Один из них спросил:

– Вы родственники Фреда Фразера?

Фамилию он так и произнес – с отчетливым «а». Услышав утвердительный ответ, сказал, как учили:

– Просим прощения за некоторую задержку и выражаем свои соболезнования. Теперь мы в вашем распоряжении.

Они вынесли дубовый гроб и установили его на тележку. Распорядитель снял с боковой ручки номерок. Другой работник похоронной команды, к моему изумлению, возложил на гроб венок. Я прочитал надпись на ленте: «Нашему незабвенному сотруднику Фреду от ЕТВ».

Мы двинулись к могиле. Могильщики катили тележку, мы с Хедер шли за гробом, а за нами сотрудницы и сотрудники ЕТВ. Под обитыми железом колесами шуршали камешки. Хедер взяла меня под руку. Я посмотрел на нее, пытаясь увидеть сквозь вуаль глаза. Мы встретились взглядами, глаза у нее были сухие. Мы вышли на асфальтированную дорогу, ведущую к восточному участку, и через десять минут поравнялись с рядами свежевыкопанных могил с венками на глиняных бугорках. У одной из них могильщики остановились. Они поставили гроб на возвышавшийся над ямой помост. Потом встали рядом и уперлись взглядами в гроб. Поскольку с нашей стороны за этим ничего больше не последовало, один из них поднял голову и спросил, не хочет ли кто сказать какие-то слова. Я не был к этому готов. И все-таки произнес: «There will be no more tears in heaven. Good bye, Fred, good bye». [51]

И тут вдруг мои глаза затуманились слезами. Хедер прижалась ко мне. Я приобнял ее за плечи.

Один из могильщиков начал крутить ручку лебедки, и гроб стал медленно опускаться. Я слышал рыдания Хедер и плотно сжимал губы. Когда гроб коснулся дна, один из могильщиков выпрямился со словами:

– Упокой, Господи, навеки его душу!

– Аминь, – сказал другой.

Он наполнил какой-то сосуд землей, сверху положил лопатку и поставил все это рядом с нами. Я бросил свои цветы в могилу. Могильщик протянул мне лопатку с горстью земли. Я поднес ее к могиле и медленно высыпал на гроб. Хедер сделала то же самое. Мы отошли в сторону. Цветы и комья земли с глухим шумом усыпали фоб. Розы, гвоздики, лилии, тюльпаны. Какие-то падали на крышку, какие-то скользили мимо. Кладбищенские подошли к нам:

– Выражаем вам искреннее сочувствие.

Но ведь они уже выражали его перед погребением. Я не сразу понял, в чем дело. Только когда они шагнули к тележке, чтобы отправиться в обратный путь, я вспомнил о разговоре возмущенного господина с распорядителем. Я догнал могильщиков и вручил каждому по сто шиллингов. «Премного благодарны», – услышал я в ответ, после чего они со своей тележкой удалились хоронить следующего покойника по дешевому обряду.

Сотрудники ЕТВ еще стояли у могилы. Я признался, что не ожидал их появления здесь, и пригласил всех на ужин. Они в один голос вежливо отказались.

– Но я хотел бы устроить большое застолье в память Фреда.

Они поочередно попрощались с нами. Мы с Хедер остались у могилы одни. Глядя на гроб, я вспомнил слова Фреда: «Вот это да. Прибавление в семействе». Получилось все наоборот. Мне не верилось, что я больше никогда не увижу его. Хедер подняла вуаль. У нее были красные глаза, у меня, наверное, тоже. Мы долго смотрели друг на друга. Наконец я сказал:

– Поедем домой.

Она кивнула.

У самой двери квартиры Фреда я спросил, нельзя ли мне немного побыть здесь.

– Я сама хотела просить тебя об этом.

Хедер успела прибраться в квартире. Мы сели рядом на стулья из стальных трубок, обтянутых светлым полотном. Хедер сказала:

– Чудесная квартира. Ты сохранишь ее?

Я не мог ничего ответить. Знал только, что не в состоянии быстро освободить площадь.

– Можно, я закурю?

– Ладно уж. Лучше теплый дым, чем застарелый табачный дух. Я все утро безуспешно проветривала комнаты.

Я не чувствовал никакого неприятного запаха. Пепельниц не было видно. Хедер пошла на кухню. Вернулась она без шляпы. Принесла пепельницу, бутылку «Бордо» и два бокала. Я открыл бутылку и разлил вино. Мы подняли бокалы. Она долго не отрывала взгляд от моего лица.

– Курт, я давно хотела сказать тебе, но все не решалась позвонить. Даже когда ты приехал на Рождество в Лондон.

Я смотрел на нее и ждал разъяснений.

– Хочу поблагодарить тебя за то, что ты помог Фреду. Я уже не знала, что делать. Фред совершенно отдалился от меня.

Мне стеснило грудь, когда она это сказала. Я был настолько взволнован, что не мог ничего ответить. Но неужели надо было пережить Фреда, чтобы услышать эти слова. Я всегда надеялся услышать их от самого Фреда. Но теперь мне казалось, что на самом деле я ждал этого признания только от Хедер.

Мы пили вино. Я рассказывал Хедер о том, как лечился Фред. Потом – о нашей жизни в Вене. Хедер принесла сыр и белый хлеб.

– В холодильнике, – сказала она, – все покрылось плесенью. Я очистила его и купила кое-что свежее. Завтра возьми продукты к себе.

Я сделал бутерброды с маслом, а Хедер занялась сыром. Потом я открыл вторую бутылку вина. Я гладил и целовал ее руку. Поначалу она никак не отвечала на мою ласку, но и не противилась ей. Затем взяла мою ладонь и прижала ее к своей щеке.

– У тебя был кто-нибудь? – спросила она.