Александр Шелудяков - ИЗ ПЛЕМЕНИ КЕДРА

Не хотела Лена отпускать мужа в тайгу. Однако что поделаешь, если рвется у человека душа в урманы. Вырос он среди эвенков-кочевников, впитал их обычаи, страсть и любовь к дикой тайге. И хотелось Лене, чтобы этой золотой осенью на охотничьих тропах оттаяла душа Андрея.

Речка Колотушка впадает в Юган за сотню километров от Улангая. Вот он, мыс на устье. Пристала к нему лодка, вышли на берег Югана и Андрей. Сильга с Черным унеслись в прибрежные заросли: засиделись – пусть разомнут ноги, пусть полают, голос попробуют. Уже полдень – обедать можно.

Потом пошла Югана к кедру, что растет на мысу. Топором вытесала четыре березовые колотушки, понесла их в дар священному дереву.

– Вот тебе колотушки, – сказала Югана кедру, связала приношение красным ситцевым лоскутом и повесила на сук. – Югана будет на тропе зверей. Пусть шайтан гонит на нее лося и оленя… Можно и медведя, – помолчав, добавила старая эвенкийка. – Ты, главный шайтан, на Андрея тоже гони зверя. Держи колотушку в обеих руках, стучи, зыкай. Жена твоя тоже пусть помогает…

С шайтаном Югана договорилась быстро – будет он помогать бить кедровую шишку и зверей гнать на промысловиков. Издавна тунгусы да остяки этот обычай соблюдают, поэтому и назвали речку Колотушкой. Теперь можно Югане говорить с главным духом охотничьего промысла.

– Шаман нынче будет шишковать… Ты, дух охотничьего промысла, хорошо слушай Югану: он знает законы урманов, без твоего разрешения не станет бить зверей. Он знает: грех убить медведя. Но медведи, как и люди, бывают хорошие и плохие. Нынче летом артельную корову задрал амикан, у старика Пивоварова пасеку зорил… Разные медведи прокудили. Югана думает, их можно убивать. Пусть шайтан гонит на Андрея и того медведя, который Андрониху калечил. Убивать надо людоеда.

Тут Югана маленько обманула духа промысла. Андрониха ходила по малину. Там не «калечил» ее медведь, а лишь слегка испугал. Но больше медведь сам перетрусил, когда Андрониха зыкала в ведро суком и криком исходила.

У Юганы нет секретов от духов – она с ними разговаривает как со старыми знакомыми.

Поговорила Югана с лесными духами, все обсказала обстоятельно, перед дорогой выкурила трубку и тихо запела:

Андрей смотрел на другой берег узкой речушки. Там журчал маленький водопад, падал с обрыва в пенистую шапку. У подножия водопада плескались щуки, охотясь за чебаками и ельцами, которые любят жировать у кормовых ручьев.

– Любят чебак да подъязок озерную букашку, – кивнув головой в сторону ручья, сказала Югана. – Там, где падает в реку ручей, всегда много рыбы.

Эту осень и зиму не появятся промысловики на Соболином острове. Забудут соболи про дармовой корм среди тайги, который выкладывался людьми в маленьких кормушках-лабазах, одичает полностью соболье. Не чертить охотничьим лыжам пушистую перенову. Не долбить острым четырехгранным пешням иордани-проруби. Не сизеть льду на сколах. Некому нынче приехать на Соболиный.

Таня теперь не таежница. Югана перед отъездом наставляла ее ходить да под ноги лучше смотреть. Не дай бог, случится беда, как с Соней… Матерью Таня станет в марте. Ох, как долго еще ждать ей ребенка…

Она засматривается на чужих ребятишек, выпытывает у женщин, как малышонка вскармливать, как пеленать.

Илья в эту зиму и отправился бы на Соболиный, но путь туда не близкий; идти одному опасно. Эх, был бы самолет – другое дело! Но самолета нет. Пришлось Илье вернуться на свой старый промысловый участок у реки Оглат, притока Югана. До ледостава к месту промысла завез он на мотолодке охотничье имущество.

Белка припоздала нарядиться в зимний мех, рыжиной пламенеет хвост. Затяжная нынче осень, с оттепелями. Недельку-другую Илья не будет охотиться. Подождет. Лучше осмотрит свои владения. Четыре года не бывал в этих местах. Нужно приметить, где соболь жирует, – кости глухарей и рябчиков покажут владения соболя.

Лайка Кара идет одинаково хорошо за белкой и за соболем. Не сплошает, если встретится и с медведем. Но вот беда, разнесло ее последние дни заметно. Со дня на день ощенится. Рядом с избушкой, под вывороченным пнем, Кара приготовила себе местечко. Помог хозяин, устелил облюбованное лайкой место сухим мхом.

– По чернотропу побелкую один, – решил Илья.

Кара поняла человека, с благодарностью лизнула ему руку. Ушел Илья осматривать урман, и не повезло ему: как на грех, повалил снег. Не любит белка первый снег со слякотью – затаивается. В полдень Илья для пробы застрелил одну белку, чтобы посмотреть на лапки и определить «ходова» или местная. Беличьи лапки не выбиты – значит, местная белка. Собрался Илья возвращаться к избушке. Завечёрок обещал быть крутохолодным: сучколом потрескивал под ногами звонко, хрустел слюдянистый мох и жухлотравок. Решил Илья по пути стрелить еще одну белку. Дробь хлестнула сквозь густые ветви пихты, ранила зверька. Подранок забился в густохвойной макушке. Раненая белка, едва почувствует, что опасность миновала, сразу уходит с дерева, где ее опалило дробью и порохом. Укрытия ищет в другом месте.

Илья не любит бросать подранков – грех. Он отошел немного в сторону, сел на кедровую буреломину, затаился. Вдруг впереди раздалось хлопанье крыльев. Илья, вытянув шею, пригляделся: метрах в семидесяти от него на макушке сосны сидел глухарь. Дробью на такое расстояние не взять. Заложил Илья патрон с пулей… Громкий выстрел разодрал стылое покрывало тайги, гул бочкой укатился вдаль по острозубным вершинам таежной гривы. Глухарь, роняя перья, камнем упал на хрусткий мох, алой ягодой разбрызгались капли крови.

Снова сидит промысловик на старом месте, наблюдает за пихтой. Раненая белка, падая с ветки на ветку, спускалась вниз. Стрелять ее уже не нужно. И так видно: перебит у зверька зад, далеко не уйдет. А лишний выстрел изрешетит шкурку. На предпоследней ветке белка зацепилась передними лапками за сук и повисла. Неожиданно из мелкого ельника выскочила Кара с черным комочком в зубах. Не успел Илья опомниться и сообразить, что к чему, как положила ему лайка на колени слепого щенка.

Зависшая белка дернулась, выпустила из лап сучок. Кара на лету поймала зверька.

Илья удивился: готовая ощениться собака прибежала к нему. «Наверное, на выстрелы», – подумал охотник. Редкие снежинки падали и тут же таяли на нежной шерстке щенка. Кара облизала первенца. В глазах ее светилась тоска. Илья взял щенка, сунул за пазуху. Кара покрутилась возле хозяина, забилась под валежину, разгребла хвою со мхом и легла. Илья догадывался: скоро появятся на свет остальные щенята.