Мириам Гамбурд - Рассказы

Израильский поэт Ашер Райх как-то в шутку назвал меня «порождением погрома». Должна разочаровать читателя — нет такой красочной детали в истории нашей семьи. Не насиловали громилы мою бабушку. В апреле 1903 года (погром «по традиции» произошел на Пасху) бабушка была на третьем месяце беременности. Мой отец родился в Кишиневе 2-го октября.

Столетие со дня рождения Мастера Национальный художественный музей Молдовы отметил его огромной ретроспективной выставкой.

Во время погрома были убиты 42 человека, из них 4 христиан, и погром знаменит повсюду (кроме как в самом Кишиневе!). В период немецкой оккупации в городе было расстреляно 30 000 евреев, они почти не упомянуты в новой экспозиции Музея Холокоста «Яд ва-шем» в Иерусалиме. У событий, как у людей, свои судьбы и свой «успех». Бессарабские евреи жили также в местечках и в деревнях и занимали второе после Эрец Исраэль место по занятости в сельском хозяйстве. У тех, кто не эвакуировался, шанс выжить был ничтожным.

Получилось, что в 2003 году на мою долю выпал еще один столетний юбилей — Centenaire парижского «Осеннего салона». Салон немало гордится своей славной историей — еще бы, ведь среди его участников значатся Роден, Кандинский, Модильяни, Камилла Клодель, Шагал, Сутин, Бранкуши, Пикассо и иже с ними. Салон не прекращал своей деятельности на протяжении столетия, несмотря на Большую войну (так французы именуют Первую мировую) и оккупацию Парижа немцами (1940–1944). При входе в огромный «надувной» зал-шатер на одинаковых стендах были выставлены увеличенные афиши Осеннего Салона со дня его основания. На ранних — шрифт рисованный по канону Арт-Нуво, затем, элегантный печатный. Новые сработаны по правилам компьютерной графики. Афиши 1940, 41, 42,43,44 годов…

Президент Салона назвал открытия выставок в период оккупации «Сопротивлением». Как легко, оказывается, передернуть карту и откровенный коллаборационизм назвать «Сопротивлением» — «La Resistance». Сопротивление непременно было бы подавлено гестапо, а вот коллаборационизм всячески приветствовался. Французы и не скрывают коллаборационизма многих видных деятелей своей культуры. Празднование столетия знаменитого Салона…, но об этом я расскажу позже.

Сейчас я должна вернуться в Кишинев, на этот раз в Кишинев 1941 года. Паника и до сдачи города немцам остаются считанные дни, мост-переправа через Днестр взорван, но еще можно втиснуться в переполненный вагон эшелона, отбывающего в глубь страны — поезда попадали под воздушный обстрел —, еще можно поймать машину и выбраться из города, назавтра нанять телегу, запряженную волами, — большая удача. Волна беженцев двинулась на восток и на юго-восток, используя любые средства передвижения, включая собственные ноги. Воловьи упряжки тащились медленно, не быстрее пешеходов, и, проделав иногда немалый путь, — некоторые добирались до Ростова — оказывались проглоченными линией фронта, дышавшей им в спину. В 1943 году в Москве отец начнет работать над монументальным полотном «Проклятие», изобразив трагедию тех дней. Картина выставлена сегодня в постоянной экспозиции Национального художественного музея Молдовы и составляет посмертное признание художника. Ее уменьшенные копии преподносились особо важным гостям Молдавии, и при музее трудился копеист, непревзойденный мастер по «Проклятию» Гамбурда. Но художник ничего этого тогда не знает, ему предстоит два года воевать, потом (о, счастье!) вместе с женой его приглашает в Москву находившееся в столице молдавское правительство. Мама напишет там свою лучшую серию гуашей — виды Москвы военного времени с высоты птичьего полета. Супруги обласканы и отцу даже простили учебу в Бельгии, успех в Бухаресте и космополитизм, и, прежде всего, особый облик — отметину европейского интеллигента, и нельзя предположить, что через 9 лет после окончания войны художник погибнет: откажется от предложенной властями игры и наложит на себя руки и маму, любившую его, затянет за собой в смерть. Это мне, сидящей за компьютером в июле 2007 года в обратной временной перспективе видна последовательность событий их жизни, иногда видна так четко, что кажется, я вот-вот пойму что к чему. Но это только иллюзия, я выстраиваю всего лишь литературную версию.

Где же в суматохе того дня я оставила моего героя? Сейчас он забирается в кузов попутного грузовика, едущего в сторону Ниморен, чтобы увести оттуда родителей. Но стоит глянуть на «Портрет матери художника», чтобы понять: напрасно. Незадолго до гибели своих родителей он угадал и запечатлел в рисунке ее знание конца.

Грузовик не доезжает до Ниморен и последние километры отец, худой горбоносый еврей, влюбленный в эту землю, идет пешком через поля и виноградники в мареве сумасшедшего аромата бессарабского лета. Он останавливается передохнуть в тени орехового дерева, огромного — стадо овец укрылось под ним от полуденного солнца — и любуется пластичной позой пастушка и белым палевым цветом его рубахи, через которую бьет солнце так, что пастушок оказывается весь в ореоле света. Крестьяне, потупив как обычно взгляд, здороваются с идущим: «буна зиуа», и, наконец — их виноградники, дом еще не виден, но уже кто-то из крестьянских детей бежит предупредить о его приезде.

— Собирайся, мама, скорее, возьми самое необходимое! Где папа? Кишинев бомбят. Немцы будут здесь через…

— Как хорошо, что ты приехал, Моня. Хаим с рассвета на винограднике, к обеду вернется. В этом году будет хороший урожай, и все оттого, что он не послушал тебя с этими твоими новыми методами прививки лозы. Зачем рискованные новые, когда есть проверенные старые. Ты пообедаешь с нами, сынок, как я рада. С субботы осталась рыба, молдаване наудили в нашем пруду, ты знаешь, Хаим разрешает, так они наудили для себя и для нас, я сварю мамалыжку, смотри какая сметана, заглядение, и молодой чеснок. Илянка живо спустится в погреб за простоквашей.

— Какая простокваша? Война, мама! Ты что не слышала о вероломном нападении Гитлера на Советский Союз?!

— Всего год, как зашли Советы, а ты уже разговариваешь совсем как они. Они что, заказали у тебя картину? Так я и знала, что нет. Когда отец дал тебе денег, чтобы ты поехал в Бельгию и выучился на инженера, что ты сделал? Ты поступил там в свою Брюссельскую Академию художеств и выучился на художника.

— Собирайся, ты слышишь, не мешкай!

— Он приехал, чтобы кричать на родную мать!

— Румыны будут здесь…

— Так я скажу румынам «давно не виделись». Отец ни на день не может отлучиться, каждую лозу надо обласкать, иначе она тебе отомстит. Виноградник как малое дитя, за ним глаз да глаз нужен и за работниками тоже.

— Это неважно сейчас. Надо запрячь волов.

— Это важнее всего. Земля… А волы в работе…Хаим не позволит.