Александр Гроссман - Образ жизни

Пётр остановился. — Погодите, о ком это вы?

— Блондинка крашеная, командировочная из Москвы.

— А я тут при чём?

Она уже пожалела, что начала этот разговор. Сказала вяло: — Намекала на особые отношения.

— Ладно. Спрошу при встрече. Мы уже пришли. Вот ваша сумка. Спасибо за книги.

Она вытерла варежкой глаза. «На морозе слезятся, что ли? Не вовремя вырвалось и некстати».

В день рождения заведующей после работы накрыли стол в задней комнате. Распили, как водится, бутылочку и перешли к чаю с тортом. Перемыли косточки знакомым и добрались до Петра. Гадали: просто так приходит заниматься или кто-то у него на уме. Вспомнили командировочную блондинку, показали, как она закинула руки за голову, блаженно потянулась и размечталась: «Можно устроить потрясающий отпуск, если удастся вытащить его на юг». Нина слушала весёлый трёп, и ещё одно разочарование добавлялось к её постоянной обиде.

Я хорошо помню, как это начиналось. В конце рабочего дня позвонила мама: — Виктор приехал. Сегодня они у нас. Разыщи Зину и попроси её после работы сразу же идти домой, а вы с Катенькой можете не торопиться.

Виктор Григорьевич и жена его Надежда Георгиевна — старинные наши приятели. Мама уверяет, что в раннем детстве я донимал их вопросом: почему другие папа и мама не живут с нами? Дружить наши семьи начали, когда я появился на свет и почти сразу же начал болеть. Надежда Георгиевна, мама Надя, детский врач. С частых визитов к моей кроватке началось её знакомство с мамой, потом выяснилось, что и мужья хорошо знакомы, а с какого-то времени повелось, что и водой не разольёшь.

Три молодых инженера вдохнули жизнь в новый проволочный цех, подняли его до уровня требований военного времени и почти одновременно покинули его после войны. Николай Васильевич поднялся по служебной лестнице, отец стал заместителем главного механика завода, а Виктор Григорьевич, как занимался технологией производства проволоки, будучи заместителем начальника цеха, так и продолжал заниматься ею в заводской лаборатории — пока не пришёл его звёздный час.

Помимо общих воспоминаний, эту троицу объединяла «пламенная страсть» — рыбалка. В этом деле Виктор Григорьевич не знал себе равных, и вовсе не потому, что был он бессменным председателем заводского «Общества охотников и рыболовов». Природа наделила Виктора Григорьевича золотыми руками. Дома он экспериментировал с рыболовной снастью и, видимо, достиг на этом поприще больших успехов, что доставляло ему немало беспокойств. Особенно зимой. Пока отец не махнул на меня рукой и не переключился на младшего сына, я наблюдал, как простые работяги и важные партийные работники выпрашивали у Виктора Григорьевича мармышки, рассматривали его самодельную лопатку для сверления лунок, кивали головами и цокали языками. Стоило им с отцом просверлить лунки и начать таскать из-подо льда рыбёшек, как со всех сторон начинали подтягиваться менее удачливые коллеги. Мы переходили на другое место, подальше от окружения, и всё повторялось.

Виктору Григорьевичу оставалось уже недолго до пенсии, когда в нём возникла нужда. Мой друг Пётр в таких случаях говорил: нужный человек, в нужное время, на нужном месте и добавлял: главное — это готовность.

Власть предержащие замыслили очередной «большой скачок». На этот раз в металлургии. Страна ежегодно производила сто миллионов тонн проката, а металла всё не хватало. Частично из-за бесхозяйственности и, в основном, из-за отсталой технологии использования металла. Огромное количество металлорежущих станков круглые сутки перегоняли металл в стружку. Стружку собирали, переплавляли, теряя половину, и снова точили, фрезеровали… Собака гонялась за своим хвостом. И вот нашли панацею — фасонные профили высокой точности. Стальные прутки, имеющие форму детали в поперечном сечении. Остаётся нарезать, как колбасу, просверлить, если надо, дырочку и деталь готова. Ни тебе стружки, ни станков, ни рабочих. Сказка, а не технология. В отдельных случаях так оно и есть. Просто неплохая сама по себе идея не тянула на палочку-выручалочку в масштабе всей страны, как и кукуруза. На гребне этой волны Виктора Григорьевича отправили в командировку на родину фасонных профилей. Бригада «торговых представителей» посетила западногерманские фирмы, привезла рекламные буклеты, каталоги, сувениры и очень мало сведений о технологии. Их любезно встретили и показали только то, что и должно интересовать покупателей.

Пока они под надзором недремлющего ока робко прикасались к запретному плоду, вышло постановление правительства о строительстве цеха фасонных профилей. Заводу предписывалось немедленно приступить к производству «на имеющихся площадях». Заводчане привыкли к таким поворотам и знали как себя вести. Виктора Григорьевича назначили начальником лаборатории фасонных профилей, подыскали помещение и начали срочно оснащать лабораторию оборудованием. А пока суд да дело, решили начать что-то делать в проволочном цехе.

Мы сидели, слушали, пили, закусывали и рассматривали подарки. Зинуле досталась шариковая ручка, мне — пачка с тремя сигаретами и листок с уверениями, что вдыхать дым через фильтры всё равно, что дышать альпийским воздухом. На фильтрах памятки — завтрак, обед, ужин. Дневная пайка, надо полагать. Я подышал, ничего не почувствовал и отдал сигареты брату — хоть похвастается.

Всё это я рассказал Петру, когда мы сидели на полу в его новой квартире и пили пиво.

— Да, это как раз то, что нужно, — сказал Пётр. — Соль профессии.

— Хочешь, я поговорю с Виктором Григорьевичем?

— Не спеши. Когда предлагаешь себя, надо что-то иметь за душой. А так, с пустыми руками… нет, не стоит. Я сам поговорю с ним, когда буду готов.

Виктор Григорьевич сел за свой стол и попытался успокоиться в тишине пустой лаборатории. Он только что вернулся от директора завода, где один из секретарей обкома вносил свой вклад в дело освоения производства фасонных профилей: — Немцам понадобилось тридцать лет, а мы не можем дать вам и трёх — три месяца и профили на стол! — Он постучал по директорскому столу, чтобы не оставалось сомнений на чей стол.

Камнем преткновения стали шлицевые валы. Их набралось уже больше десятка: с четырьмя шлицами, пятью… и так до восьми, с разной глубиной паза и из разных марок стали. На проспектах, привезенных из Германии, красовались все сечения по проходам — от исходного круга и до готовых валов, но, когда этот путь попробовали в точности повторить, ничего не вышло. Переломали оснастку и стали искать другие пути. Пока искали набрался полный короб обрывков и обломков. Хлопоты по устройству лаборатории, неудачи с изготовлением первых опытных партий, беспардонное вмешательство и постоянное понукание секретарей всех мастей и калибров — раздражали и обижали Виктора Григорьевича. «К чему весь этот ажиотаж? — ворчал он, — вроде не война? Да и что дадут несколько образцов? Пока цех построят, можно спокойно подготовиться к пуску…» Он знал, что покоя не будет — слишком много желающих отрапортовать и доложить. Так работала система, а он был знаком с нею уже не первый год. Зазвонил телефон, Виктор Григорьевич поморщился и снял трубку.