Александр Гроссман - Образ жизни

Петру поручили подготовить общую программу работ и отстаивать её в Госплане, если потребуется.

— Ловко ты меня подставил, — сказал Смолин, вручая свой план. Пётр широко развёл руки. — Сам понимаешь…

Здравствуйте, Пётр Иванович! После некоторого раздумья я решилась ответить на ваше письмо. Писать я не люблю и не умею, хоть и занимаюсь этим каждый день. Как говорит доктор Рафалович, если хочешь узнать человека, познакомься с его семьёй. Вот и расскажите. Ненужное можете зачеркнуть. Ирина.

Здравствуйте, Ирина Владимировна! Хорошо, что решились. Спасибо. Это мой первый опыт переписки. Я не знал, что письма так сближают людей (я о себе, конечно). Думаешь, что написать, думаешь, как написать, думаешь о том, кому пишешь.

Начну понемногу рассказывать о себе и ждать, что вы ответите мне тем же. Вам не представится возможность воспользоваться советом вашего доктора. По части семьи я стерилен. У меня никогда не было семьи: ни хорошей, ни плохой — никакой. Этот факт должен насторожить девочку из хорошей семьи, поэтому я спешу сообщить его, чтобы у вас было время привыкнуть и сделать выводы. Я приму любые. Привет доктору Рафалович. Пётр.

Добрый день, Пётр Иванович! Получила ваше суровое письмо. Прочла по дороге на работу и поняла, что невольно допустила бестактность. Простите.

Есфирь Соломоновна Рафалович — моя мама. Она детский врач, я пошла по её стопам. Ивлев Владимир Андреевич — мой отец, хирург божьей милостью. Они встретились на «дорогах войны», поженились и родили троих — меня и двух моих братьев.

В пятьдесят третьем, во время дела врачей, маму уволили. Телефон звонил с утра и до вечера, спрашивали доктора Рафалович. Мама к телефону не подходила, я снимала трубку и выслушивала добрые и злые слова. С тех пор я знаю, что добрых людей больше, а маму зову доктор Рафалович. Маму восстановили и, когда она вышла на работу, встретили аплодисментами. Вы уже знаете, что жили мы не в Москве, а в Магадане. Родители по своей воле поселились в Магадане и живут там по сей день.

Продолжу, раз уж взялась писать о себе. На третьем курсе я вышла замуж. Через два года развелась. Причины — всего понемногу. Немного пил, немного гулял, немного врал и не видел в этом ничего дурного. Я теперь осторожно выбираю знакомства.

Вот и у вас есть материал для осмысления. Желаю успеха. Ирина.

Здравствуйте Ирина Владимировна! Если письмо показалось вам «суровым», извиняться должен я. Возможно, вас смутили обстоятельства, открывшиеся в моём письме, а я уже давно расстался с сиротскими комплексами и научился ценить независимость. Обиды нет. Я и не жду от вас ничего подобного.

К сожалению, мне опять надо срочно уехать. На этот раз в Москву. Оттуда и продолжу. Может показаться, что я большой любитель командировок. Вовсе нет. Просто у меня сейчас, я бы сказал, беспокойный период. Надеюсь, скоро он закончится. Пётр.

P.S. Есфирь Соломоновна! Какое сочетание!

Добрый вечер, Ирина Владимировна! Здесь вечер. Четыре года тому назад я разыскал свою мать, Полину Ивановну Коваль, и восстановил цепь событий, приведших к затянувшемуся недоразумению. А до этого я жил с паспортом на имя Зисмана П.И., 1938 года рождения, еврея. Вы, наверное, постесняетесь спросить, как мне жилось в евреях. Скажу только, что получил прививку от антисемитизма, а со временем выработался стойкий иммунитет. Думаю, он мне ещё пригодится. Тогда же я решил узнать, кто такие евреи, начал читать и до сих пор не могу остановиться.

Это письмо — сплошные недомолвки. Пишу его стоя, на почтамте. Завтра надеюсь улететь домой и застать там ваше письмо. Пётр.

Добрый день! Раз уж вы взялись просвещать меня, ответьте: какое сочетание? Ирина.

Здравствуйте! Я уже дома. Скоро буду в Челябинске. С удовольствием отвечу на все вопросы, тем более, что тема эта меня по-прежнему занимает. Пётр.

Неожиданно приехал аспирант из Института стали и рассказал, что у них возникла идея, они проверили её на модели, получили обнадёживающие результаты и теперь хотели бы проверить их на практике. Идея была заманчивой и понятной. Сомнение вызывала практическая сторона дела, и Пётр предложил посоветоваться с операторами блюминга.

Перед вечерней сменой собрались в конторке старшего мастера. Пётр коротко изложил суть дела. Старший мастер сказал: — Думай, Федя, думай. — Операторы рассмеялись, а Пётр положил перед ними листок с новым маршрутом. Старший из них, едва взглянув на листок, подвинул его к напарнику, перевёл взгляд на Петра и сказал: — Пойдёт. Не совсем так. Ну, увидите… — Решили испытать новый маршрут на двух слитках. Договорились встретиться в конце смены. По дороге Пётр спросил старшего мастера: — Который из них Фёдор?

— Фёдор в другой смене. Сейчас расскажу. В прошлом году зимой эпидемия гриппа была. Помните? Полцеха сидели на больничном, операторы работали без подмены, а тут, в аккурат, у Феди сын родился. Сели они с напарником отмечать и не вышли в свою смену. Диспетчер дал машину, поехали их искать. Еле достучались. Выползают сонные, опухшие. Насилу сообразили, что к чему. Федя и говорит: «Сейчас опохмелимся и поедем». Я начал было возражать, заспорили: я своё, они — своё. Напарник предложил: «Давайте по-честному. Бросим жребий». Спрятал за спину бутылку и смотрит на Федю. Тот почесал затылок и указал на левую руку, а напарник ему: «Думай, Федя, думай». Так и пошло. Если чего надо сообразить: «Думай, Федя, думай».

— И чем кончилось, — спросил Пётр.

— А ничем. Распили бутылку. Пришлось всю смену простоять у них за спиной, но обошлось — проехали на «автопилоте».

В самом конце смены операторы аккуратно «протащили» опытные слитки. Старший мастер осмотрел торцы блюмов, поднял сразу два больших пальца и предложил: — Давайте целую плавку пропустим.

— Для сравнения лучше две по половине, — сказал Пётр.

— Ладно, — согласился старший мастер, — с утра и начнём.

Аспиранту Пётр сказал: — Составим акт, и можешь ехать домой подводить научную базу. Не надо стоять у них над душой. Они сами доведут маршрут до ума. Эффект за мной. Я помню.

Не сразу, не гладко, но проблему удалось решить. И даже раньше, чем обещали Госплану. Пётр использовал передышку: взял оставшийся отпуск, сдал экзамены и закончил диссертацию.

Я прилетел в день защиты и разыскал Петра. Он обрадовался и попросил заняться банкетом. — Предварительно я договорился. Надо подтвердить заказ, составить меню и расплатиться. Ориентируйся человек на тридцать. Смотри, чтобы еды хватило, выпивки они знают сколько надо.

Я впервые попал на защиту диссертации. Всё шло строго по регламенту. Пётр уверенно отвечал на вопросы — он знал своё дело. Оппоненты сошлись во мнении, что, несмотря на указанные недостатки, диссертант заслуживает… Перешли к выступлениям. Молодой доцент заявил, что не видит научной новизны. Возможно, найдено решение актуальной практической задачи, но общее решение для задач этого класса не предложено. Шеф пошептался с представительным мужчиной, сидевшим рядом с ним, и тот взял слово.