Александр Гроссман - Образ жизни

Дома Катя делилась впечатлениями. — На приёме тётя Ира совсем другая. Все её слушаются. Сестра, которая с ней работает, говорила мне: «Прутся к нам, спасу нет. Будто не знают своего участкового». Одна мамаша влетела, шлёпнулась на стул и давай орать: «Ребёнок загибается, а они — номерков нет!» Тётя Ира сказала только: «Вы мне мешаете», и та затихла.

В средних классах Катя зачастила в больницу. Постепенно мы свыклись с мыслью, что она станет врачом.

— Ни денег, ни квартиры, одни неприятности, — ворчала Зинуля. — Ирке хорошо, она за мужем, как за каменной стеной, а ты что будешь делать.

Ирина подарила Кате анатомический атлас и посоветовала учить потихоньку. Катя листала его перед сном, шептала латинские названия и засыпала.

Мы с Зинулей повздорили по пустяковому поводу. Пару дней в доме висела тягостная атмосфера. За ужином молчали, уткнувшись в тарелки. Зинуля убирала посуду, когда Катя заговорила, ни к кому не обращаясь.

— При психосоматических расстройствах душевные переживания маскируются под болезни внутренних органов. Это опасно. Особенно для детей. Никакой врач не поможет, если в семье нет тепла.

— Дожили, — проворчала Зинуля, — яйца курицу учат.

Лето восемьдесят третьего, поход по Юрюзани. Оглядываюсь назад и удивляюсь, как мы решились на эту авантюру: с маленькими детьми, по незнакомой речке, на воздушных шариках. Нас подкупило заманчивое и, как потом выяснилось, весьма поверхностное описание маршрута.

С зимы я начал собирать всё о плотах. Бывалые советовали плыть на автомобильных камерах, продвинутые хвалили камеры для мячей, романтики ратовали за экзотику — воздушные шарики. Автомобильные камеры мы отмели сразу — в продаже их не было, а наши, латаные и перелатаные, не внушали доверия. Выбрать между продвинутыми и экзотикой мы тоже не могли, и, как обычно бывает в таких случаях, состряпали паллиатив: пошили четыре кишки, именуемые гондолами, приготовили большой запас камер и воздушных шариков, предварительно просунув один в другой. Они нас и выручили. Больше половины камер сифонили, и мы их выбросили, а двойные шарики не подвели. Катя шила гондолы, Маша училась вязать петли из капронового шнура, Павлик выстрогал палочки для скрутки петель и готовился мастерить с отцом греби и подгребицы, Таня наловчилась собирать двойные шарики. Я осуществлял общее руководство.

Ранним утром мы в спешке выгрузились на полустанке — поезд стоял полторы минуты — и выпрыгнули в мокрую от росы траву. Ирина запела: «На дальней станции сойду. Трава по пояс…» [21] «На дальней станции сойду…» — текст М.Танича. , а мы разделись до пояса и стали перетаскивать рюкзаки вброд на другой берег Юрюзани. Полустанок был выбран не случайно. В посёлке работала лесопилка, можно было разжиться всем необходимым для нашей временной верфи. «Валюту» мы везли с собой.

Плот вязал Пётр, примеряла по месту и подавала ему петли Маша, закручивал их Павлик, оставляя последнюю крутку отцу. Я надувал ручным насосом шарики, Катя и Таня набивали ими гондолы. Жёны стряпали целыми днями. Вечерами и за полночь, у костра, умиротворённые живительной влагой, мы слушали реку, смотрели на звёзды, в ладу с собой и всем миром. Утром четвёртого дня отчалили.

Две недели скольжения под уклон, Довольные жёны, счастливые дети. Склоны, красные от земляники, душистый хлеб в башкирских деревнях…

На одной из стоянок Пётр набрёл на подмытое водой и рухнувшее в реку дерево. Быстрая вода и солнце оголили и выбелили корни. В сплетении природного сюрреализма Пётр разглядел нос галеры и украшавшую его фигуру. Растра без особой натяжки походила на античного героя с раскинутыми руками и развевающимися волосами. Зимой, после приятной возни с деревом и небольших ухищрений, над ученическими столами детей Петра застыла устремлённая в неведомое скульптура вперёдсмотрящего. Из просто растры она уже давно превратилась в родовой тотем, выполнила своё предназначение в доме Петра, перешла к Маше, а теперь мы качаемся с ней на волнах памяти, складываем исписанные листки и плывём дальше.

Следующим летом Катя окончила школу и поступила в медицинский институт.

Я замещал Петра, когда пришло письмо из Одессы. По наводке наших благодетелей одесситы просили изготовить мелкие квадратики и полоски из титановых сплавов. Я отложил письмо в сторону и подумал, что если так дальше пойдёт, мы скоро превратимся в ателье индивидуального пошива.

— А куда им деваться, — сказал Пётр, прочитав письмо, — прямая дорога к нам. Титан есть только в кругах, механическим путём такую мелочевку тоже не изготовить.

— Откроем центр обслуживания?

— При наших накладных? А без них посадят. Нет. Нечто совсем иное. Одесситы немного опередили события. С них и начнём. Задержись после работы, давно пора поговорить.

— Как ни парадоксально это звучит, — начал Пётр, — но меня вовремя отлучили от фасонных профилей. К тому времени я уже понял, что крупные производители проблему не решат. Они только выберут жирные куски и отмахнутся от основной массы заказчиков с их постоянно меняющимися запросами, а мелкими профилями вообще никто заниматься не станет. После защиты осталось чувство незавершённости, и я, по старой памяти, собирал и складывал всё, что попадалось на эту тему. Неудача с биметаллом убедила меня, что сверху нам уже ничего не светит. Я начал писать письма… и посыпалось. Представляешь, сколько всего накопилось? Мелкие профили из стали и цветных металлов, трубы самой причудливой формы — всего понемногу, а в сумме много. Приходят свежие люди, шевелят мозгами, хотят реализовать себя. — Он разложил передо мной ворох писем. — Выбирай наугад.

Я взял три листка и начал читать. Радиотехники слёзно просили шестигранку из нержавеющей стали для миниатюрного крепежа. Завод, выпускавший косы, подсмотрел у немцев косовище из овальной трубы и желал получить точно такую же трубу. Срочно требовался крошечный рельс для детской железной дороги…

— Помнишь, я говорил, что иногда полезно разделить проблему на части? Мы предложим всем желающим очень простое оборудование, спроектированное специально для них, приложим технологию, обучим одного рабочего, а больше не требуется, и пусть работают, когда хотят и сколько хотят.

— Если захотят.

— Начнём с одесситов, потолкуем, проверим идею. Предложим им клетушку готовую к употреблению, поставим её на какой-нибудь старый токарный станок, благо их нашлёпали — пруд пруди, пылятся на каждом заводе. Дёшево и сердито. При их потребности клеть будет служить вечно без забот и головной боли.

— А править?

— Вот. Включайся. Спроектируй правильную клеть — простую и красивую, как игрушку, с приводом от того же станка.