Всеволод Бернштейн - Эль-Ниньо

Люди, которые залегли на берегу, оправившись от первого шока, начали тихонько расползаться по сторонам, прячась за крупные камни. Скоро они совсем скрылись из виду. Дед продолжал орать и пускать оранжевый дым. Когда потух очередной флаш-веер, третий по счету, Дед затих. На Пляже воцарилась тишина. Я слушал шум волн и не спускал глаз с покрытого бурыми водорослями камня, за которым засел главарь в шляпе. Молодчики с карабинами притаились неподалеку.

Со стороны кормы раздался шорох, ползком и короткими перебежками ко мне пробрался Шутов, с красным пожарным топором в руках.

— Там девушка! — сообщил он с восторгом. — Скорей бы рукопашная!

— Кто они такие, как думаешь? — спросил я.

— Кто они — не знаю, но девица — блеск! А этот, в шляпе, по-моему, кричал нам по-русски.

— По-русски?! Что кричал?

— Поди разбери! Дед такое светопреставление устроил! Теперь они до ночи не высунутся.

— Нужно доложить Деду, — я пополз на бак.

Старший механик выглядел жутко — весь перепачкан черной краской от бочек, глаза воспаленные, от бороды дым, видно, подпалил флаш-веером. Увидел меня — накинулся, почему пост оставил?

— Михал Михалыч, — говорю, — Шутов слышал, что с берега нам по-русски кричали. Что — не разобрал, но по-русски. Странные они, на полицейских не похожи, на бандитов тоже.

— Сам вижу, — Дед покусал подпаленную бороду и сплюнул. — А ну, подай зеленую.

Из ящика, развороченного на палубе, я достал картонный цилиндрик с зеленой головкой. Дед забил его в ракетницу, поднял над головой и выстрелил вверх. Зеленая ракета ушла в безоблачное небо и растворилась в синеве.

— Эй, на берегу! — заорал Дед по-русски. — Кто такие?

Из-за камней раздался ответный крик.

— Не стреляйте! Прошу, не стреляйте! — «прошу» было сказано с ударением на первый слог.

— Кто такие, спрашиваю?! — грозно повторил Дед.

— Мы есть ваши друзья! — донеслось из-за камней.

— Ишь, друзья! — усмехнулся Дед. Он сложил руки рупором и заорал, на этот раз по-русски. — Предупреждаем! Судно! Заминировано! Требуем! Встречи! С советским! Посольством! Иначе! Взорвем! Судно!

На берегу ответили не сразу. Какое-то время там перекрикивались между собой, совещались.

Наконец, мы услышали, так же раздельно:

— Товарищи! С вами! Говорит! Яцек! Манкевич! Здравствуйте! Мы пришли! К вам! С миром!

— Чего? — переспросил меня Дед. — Кто пришел?

— Яцек Манкевич! Это же знаменитый польский путешественник! — осенило меня. — Я читал его книги! «В поисках Эльдорадо» и про Амазонку. Там еще фотография его была в такой же шляпе, точно, это он!

Всемирно знаменитый путешественник Яцек Манкевич вблизи оказался мускулист и поджар, с крупными сильными руками, крепкой красной шеей, даже лысина смотрелась мужественно, производила впечатление чего-то очень прочного и надежного. Для того, чтобы выглядеть абсолютным героем, Манкевичу не хватало сантиметров пятнадцати роста, и еще в лице его было что-то излишне нервное, неспокойное. Маленький острый нос, выгоревшие на солнце брови и ресницы, бледно-голубые глаза — все находилось в постоянном движении и никак не хотело принять общее законченное выражение. Такие лица бывают у изобретателей вечного двигателя. В них ежесекундно сменяют друг друга чувство собственного превосходства, готовность к скандалу, агрессия и внутренний свет.

Конечно, любой бы на месте Манкевича обеспокоился, когда в него с утра пораньше палят из ракетницы и угрожают взорвать под носом траулер-морозильник. Однако и после того, как все недоразумения благополучно разрешились, когда выяснилось, что бочки с надписью «огнеопасно» были пустые и винтовка пневматическая, когда все пожали друг другу руки и посмеялись, суетливость на лице Манкевича не уменьшилась. Видно, тот факт, что мы оказались не бандитами и не сумасшедшими, не принес ему большого облегчения. Бледно-голубые глаза Манкевича впивались поочередно в каждого из нас. В этом быстром колючем взгляде был и вызов, и вопрос: «Да знаете ли вы, кто я такой?», «Сомневаетесь, что я великий путешественник?», «Не верите, что эта прекрасная молодая девушка принадлежит мне?».

Девушка! Ее звали Анна, она и вправду была прекрасна. Но дело не в этом. Не ее красота поразила меня, когда мы встретились взглядами, она произнесла свое имя и протянула мне руку для пожатия, на западный манер, как бы по-мужски. Она сказала: «Я — Анна!», я не ответил ничего, изо рта вырвался лишь хрип, все, что я смог — лишь бережно, очень слабо пожать ее ладонь и забыть отпустить ее. Анна улыбнулась и мягко отняла руку. А моя рука еще бог знает, сколько времени оставалась вытянутой, а рот открытым, пока кто-то, скорее всего Ваня, не толкнул меня в бок. Я УЗНАЛ ЭТУ ДЕВУШКУ. Я беседовал с ней много раз, там, в море. Я рассказывал ей свои истории, а она слушала, смеялась моим шуткам. Она была моей самой лучшей фантазией, и вот теперь стояла передо мной. Все совпадало. Длинные волосы цвета соломы, наклон головы, линия шеи. И главное — глаза, серо-голубые с янтарными крапинками.

Ваня снова ткнул меня в бок, на этот раз сильно: «Не глазей так!». Я очнулся, помотал головой. Еще раз взглянул на Анну. Она улыбнулась, и я улыбнулся. Приятно познакомиться.

Манкевич рассказал, что прибыл в Перу изучать жизнь местных индейцев. Два его спутника, те, что с карабинами, оказались индейцами кечуа, да вдобавок еще и братьями, их звали Хорхе и Хесус. В одной из коммун Манкевич случайно узнал, что на берег выбросило советский траулер и трое рыбаков сидят на берегу уже много дней. Тогда он специально изменил свой маршрут, сделал крюк в два десятка километров, чтобы повстречаться с нами, выяснить, не нужна ли помощь. Говоря об этом, Манкевич делал многозначительные паузы. Наверное, он ждал благодарных восклицаний или чего-то еще в этом роде, но Дед, хотя слушал внимательно, оставался невозмутим и не выказывал никаких эмоций, мы с Ваней тоже. Манкевич недоумевал, волновался, отчего все хуже говорил по-русски, забывал нужные слова, Анне то и дело приходилось подсказывать. Кстати, Анна говорила по-русски превосходно, с едва различимым, волнующим акцентом. Представляя ее нам, Манкевич сказал: «Это Анна, она знает русский, испанский, английский, немецкий и еще несколько языков». Когда список языков такой длинный, нет необходимости что-то добавлять к нему. Например, что она его жена, или подруга, или просто товарищ по экспедиции. Хотя всем ясно, что такие девушки не бывают просто товарищами по экспедиции. Об этом мы с Иваном подумали одновременно, и оба огорченно вздохнули.

— Мы передвигаемся на машине, — продолжал Манкевич. — Машина наверху. Если вас надо куда-то доставить, мы готовы. Или вам что-то нужно, продукты, вода…