Митч Элбом - Пятеро, что ждут тебя на небесах

Сколько же это будет продолжаться? — подумал Эдди. На всех этих свадьбах озадачивало то, что не видно было ни машин, ни автобусов, ни лошадей, ни повозок — непонятно было, как все сюда добрались. И похоже, никого не волновало, как они отсюда выберутся. Гости бродили по кругу, и с ними Эдди, которому все улыбались, но с которым никто не заговаривал, в точности как на тех немногих свадьбах, на которых он побывал в свое время на земле. Но его это устраивало. На свадьбах, по мнению Эдди, было немало неловких минут, например, когда гостей приглашали танцевать или просили поднять невесту, сидящую на стуле. В такие минуты Эдди казалось, что нога его раскалялась и что все присутствующие это видели.

Из-за этого Эдди редко ходил на всякие празднества, а если и попадал туда, то по большей части держался особняком, а чтобы как-то скоротать время, выходил покурить на стоянку машин. Правда, довольно долго ему не к кому было ходить на свадьбу. Но в последние годы его жизни работавшие с ним подростки повзрослели, начали вступать в брак, и ему снова пришлось доставать из платяного шкафа выцветший костюм и надевать рубашку с воротничком, больно врезавшимся в толстую шею. К тому времени раненая нога Эдди деформировалась, колено поразил артрит, и он так сильно хромал, что его уже не просили участвовать ни в общих танцах, ни в зажигании свечей. Его считали одиноким, замкнутым стариком, от которого уже ничего не ждали — разве что улыбку, когда фотограф подходил к столу, за которым он сидел с другими гостями.

А теперь в своей рабочей одежде он переходил от свадьбы к свадьбе, от одного торжества к другому, от одного языка, торта и музыки к другому языку, торту и музыке. Схожесть свадеб ничуть не удивляла Эдди. Он и прежде думал, что свадьбы во всех краях похожи. Чего он действительно не мог понять, так это того, какое отношение все эти свадьбы имеют к нему.

Эдди переступил очередной порог и на этот раз оказался в итальянской деревне. Вокруг на холмах виднелись виноградники и сельские постройки из известкового туфа. У большинства мужчин были влажные, зачесанные назад черные волосы, а у женщин темные глаза и прекрасные лица. Эдди отыскал себе место возле стены и оттуда принялся наблюдать за женихом и невестой, которые ручной пилой распиливали бревно. Звучала музыка — флейты, скрипки, гитары, — и гости закружились в безумном вихре тарантеллы. Эдди попятился, и вдруг взгляд его упал туда, где толпа редела.

Подружка невесты, в длинном бледно-сиреневом платье и вышитой соломенной шляпке, с корзиночкой засахаренного миндаля в руке, медленно двигалась в толпе гостей. Издалека казалось, что ей лет двадцать.

— Per l’amaro е il dolce?.. — спрашивала она, предлагая сладости. — Per l’amaro е il dolce? Per l’amaro е il dolce?

При звуке ее голоса Эдди задрожал. Покрылся испариной. Ему захотелось бежать без оглядки, но ноги словно вросли в землю. Девушка шла прямо к нему. Из-под полей шляпки, увитой бумажными цветами, она взглянула на него.

— Per l’amaro е il dolce? — Она улыбнулась и протянула ему миндаль. — В горечи и в сладости?

Темные волосы упали ей на глаза, и сердце Эдди чуть не выпрыгнуло из груди. Губы его медленно приоткрылись, и из самой глубины его существа мало-помалу потянулся звук — начало имени, того единственного, что приводило его в подобное состояние. Он упал на колени.

— Маргарет… — прошептал он.

— В горечи и в сладости, — повторила она.

Эдди с братом сидят в ремонтной мастерской.

— Это, — гордо произносит Джо, держа в руках дрель, — новейшая модель.

На Джо клетчатая спортивная куртка и черно-белые кожаные туфли. Эдди считает, что Джо одет слишком модно — а модно, в его представлении, значит «выпендрежно». Но ведь Джо теперь коммивояжер в компании, торгующей хозяйственными товарами, и Эдди, что годами носит одно и то же, ему не судья.

— Да, сэр, — продолжает Джо. — И еще вот что: она работает от батарейки.

Эдди осторожно берет в руки батарейку, маленькую вещицу под названием «Никелевый кадмий». Трудно поверить в ее реальность.

— Включи, — говорит Джо, протягивая Эдди дрель.

Эдди нажимает кнопку. Дрель взрывается грохочущим визгом.

— Здорово, а? — кричит Джо.

В то утро Джо рассказывает Эдди о своей новой зарплате. Она в три раза больше, чему Эдди. Потом Джо поздравляет Эдди с повышением: он теперь будет главным по ремонтным работам на «Пирсе Руби» — должность, которую когда-то занимал их отец. Эдди хочется ответить ему: «Если ты считаешь, что это такая прекрасная работа, почему бы тебе самому на нее не пойти, а я бы пошел на твою?» Но он этого не говорит. Эдди никогда не говорит о том, что его по-настоящему волнует.

— Привет! Кто-нибудь тут есть?

В дверях стоит Маргарет, в руках у нее скрученные в рулончик оранжевые билетики. Эдди, как обычно, скользит взглядом по ее лицу, по ее оливковой коже, по кофейного цвета глазам. Этим летом Маргарет стала кассиршей на «Пирсе Руби» и теперь носит традиционную форму работников парка: белая рубашка, красный жилет, черные бриджи, красный берет, а чуть ниже ключиц — нашивка с ее именем. От одного вида этой нашивки у Эдди портится настроение, а еще больше от того, что рядом стоит его преуспевающий братец.

— Покажи ей дрель, — говорит Джо, поворачиваясь к Маргарет. — Она работает от батарейки.

Эдди давит на кнопку. Маргарет зажимает уши.

— Да она громче твоего храпа, — говорит она.

— О-хо-хо! — со смехом кричит Джо. — 0-хо-хо! Что, попался?

Эдди смущенно опускает глаза, а потом смотрит на улыбающуюся Маргарет.

— Можешь выйти на улицу? — спрашивает она.

Эдди в ответ машет дрелью:

— Я же работаю.

— На одну минутку, хорошо?

Эдди медленно поднимается и вслед за ней выходит из мастерской. Солнце бьет ему прямо в лицо.

— СЧАСТЛИ-ИВОГО ДНЯ РО-ОЖДЕНИЯ, МИС-СТЕР ЭДДИ! — хором выкрикивает группа ребятишек.

— Хорошо, пусть так и будет, — говорит Эдди.

— Так, ребята, вставьте свечи в торт! — кричит Маргарет.

Дети стремглав бегут к стоящему неподалеку складному столику, на котором возвышается прямоугольный, со сливочной начинкой, торт. Маргарет наклоняется к Эдди и шепчет ему на ухо:

— Я обещала им, что ты разом задуешь все тридцать восемь свечей.

Эдди усмехается. Он наблюдает, как его жена управляется с детьми. Его всегда радует то, как легко она находит с ними общий язык, и удручает, что она не может их рожать. Один врач сказал, что это из-за нервов. Другой — что она слишком поздно на это решилась, ей надо было рожать до двадцати пяти. В конце концов у них уже не осталось денег на докторов.

А теперь Маргарет уже почти год как говорит с ним о том, чтобы взять ребенка на воспитание. Она пошла в библиотеку. Принесла домой необходимые документы. Эдди сказал ей, что они теперь для этого слишком старые. На что она спросила: