Петер Маргинтер - Барон и рыбы

— Надо попытаться пройти одним из этих ходов, — сказал барон Пепи, который добрался до него и взял факел. — Вопрос в том, каким? Вон там капает вода, а где есть вода, должен быть и родник. Что в этой луже не водятся рыбы, даже и безголосые, ясно, как божий день.

Барон презрительно взглянул на жирного слизня, нервно мельтешившего у берега.

— Г-н барон, — выдохнул Пепи, — у меня под ногами скелет!

— Невероятно! — Барон дошлепал до места, на которое в ужасе уставился Пепи. — Пепи! Ура! Слава Святому Петру! Спасибо ему! Это скелет рыбы! Совсем не страшный: в Вене ты каждую неделю стирал с них пыль! И какой рыбы! Потрясающе! — Барон вставил в глаз монокль и наклонился так низко, что усы его окунулись в воду. — Рыбы, неизвестной мне рыбы, которую я никогда не видел. Замечательно! — Он провел острогой вдоль ушедшего в песок хребта в густом частоколе ребер. — Поистине необычное строение черепа, совершенно очевидно: семейство рукоперых, это мне ничего не напоминает.

— Ужасно похоже на скелет маленькой русалки, — оправдывался Пепи. — А не может быть, что в этой пещере укрылись сирены?

— Или те, кого в древности считали сиренами, — добавил барон. — Д-р Айбель пару месяцев назад уже высказал подобное предположение, или это был болтливый г-н Кофлер? Ты что, читал Гомера? Ай да Пепи!

— Только по-немецки, — скромно ответил слуга. — Мне г-жа Сампротти давала книжку.

— Об этом мы еще поговорим подробнее. И о г-же Сампротти тоже. А сейчас — к сиренам!

Проход оказался началом круглого в сечении коридора, такого узкого, что пробираться по нему можно было только на четвереньках. Водонепроницаемые мешки, веревки и остроги пришлось тащить за собой. Барон полз первым, держа в зубах за дужку карбидный фонарь, и время от времени бормотал что-то ободряющее упорно лезущему за ним Пепи. Слышно было только чавканье мокрой глины, которую они месили.

— Г-н барон, — простонал Пепи.

— Да, что такое?

— Прошу прощения, г-н барон, мне страшно.

— Погоди минутку.

Изогнувшись, барон залез рукой в свой мешок и нащупал среди факелов жестяной флакон с валерьяновой настойкой. Ногой он подвинул его беспомощно повалившемуся в грязь Пепи.

— Вот! Выпей глоток и сунь бутылочку обратно мне в мешок.

Немного погодя Пепи пришел в себя, и они поползли дальше. Вода немного отдавала тимьяном и слегка попахивала резедой, но к этому они уже настолько привыкли, что лишь когда аромат резко усилился и барон вновь начал замечать его, он решил, что источник запаха совсем близко.

— Гляди-ка, Пепи, ведь и в самом деле приятно пахнет, — попытался он отвлечь Пепи от мрачных мыслей.

— М-м, — Пепи недоверчиво принюхался.

Чуть дальше ход сильно сузился. Барон лег на живот и пополз вперед как червяк. Вскоре стало невозможным и такое продвижение. Лаз перед бароном сузился до размеров щели в копилке, из нее по пористому камню сочилась струйка ароматной воды.

— Назад, Пепи, — приказал барон. — Надо испробовать другой путь. Тяни меня за ноги. Я застрял.

Обратный путь до яйцеобразной пещеры с озерцом оказался немного быстрее. Вымазавшись в глине и выбившись из сил, они добрались до начала тупика. Уселись у входа, болтая в воде сапогами.

Как раз когда Пепи дрожащими пальцами скручивал папироску, пещеру наполнил величественный удар колокола. Музыканты проснулись и продолжили концерт. Если это и впрямь были поющие рыбы, распевавшие где-то за пористыми стенами, то звучание их голосов с определенной натяжкой можно было назвать пением. Хор, вступивший после второго или третьего удара колокола, был похож скорее на духовой оркестр, в котором пианиссимо чередовались флейты, гобои, фаготы, рожки и корнеты, пока мелодию не повели оглушительные трубы и охотничьи рога.

— Как чудесно, как прекрасно! — растроганно всхлипнул Пепи. Самокрутка выпала у него из рук и полетела в воду, а он легонько покачивался в такт музыке.

— Но как же… как же добраться? — беспомощно воскликнул барон. Он ухватился за торчавший над ним выступ и подтянулся к следующему отверстию. Пепи, поднявшись, самозабвенно подражал жестам дирижера, управляющего восхитительной сюитой. Наконец над сладкозвучными волнами вознеслось сверкающее медью звонкое соло трубы, повторило главную тему, забираясь все выше головокружительными тремоло; затем глухой рокот литавр, негармоничные звуки прочих инструментов, вновь труба, потом — барабанная дробь, и все.

— Это больше не Верди, — пробормотал Пепи. Барон исчез в отверстии, зиявшем за его спиной.

Очень скоро ход завился спиралью на манер раковины улитки. Рассерженный барон выбрался наружу.

— Эта круглая пещера, — размышлял Пепи, — похожа на внутренность окарины {123} 123 окарина — род флейты в форме сосуда с отверстиями, один из древнейших музыкальных инструментов, обладающий нежным и низким звуком. . Разве не может статься, что это ветер гудит в коридорах?

— Умолкни, несчастный, — пресек барон его предположения. — С каких это пор ветер стал разбираться в композиции? Знаю-знаю, для рыб такое тоже не типично. Но все же легче представить себе поющих рыб, чем музицирующие стихии, не так ли?

— Так точно, г-н барон.

С помощью веревок и крючьев они перебирались от одного отверстия к другому и были уже готовы бросить поиски, как вдруг за ничем не примечательным выступом, преграждавшим барону путь к не исследованному еще отверстию, открылись широкие естественные ворота, откуда так сильно пахло ароматной водой, что они немедленно расчихались. Кашляя и прикрывая носы платками, они кинулись вперед. Явственно слышался плеск воды.

— Это здесь! — Ликуя, барон огромными шагами несся по удобному тоннелю. А потом свет фонаря заиграл на легкой ряби огромного подземного озера.

Дрожа от волнения, барон зажег второй магниевый факел. Как от удара хлыста, разбежались мириады причудливых теней и укрылись за гигантской колоннадой молочно-белых сталактитов, обрамлявших озеро. Высоко над ними, скрываясь в серой дымке, вздымался колоссальный купол. Как велико озеро, они не могли оценить, поскольку слева вид закрывали массивные сталагмиты.

— Если это не концертный зал, я готов сбрить усы, а волосы выкрасить в зеленый цвет! — торжествовал барон, размахивая факелом, так что тени дико плясали по стенам. В озере что-то двигалось.

— Рыба! — выдохнул барон и бросился к берегу. Свесившись с высокого камня, он следил за расходившимися веером волнами, шедшими от темного тела, а оно уходило все дальше от берега, пока не слилось с темной водой и мраком, и только мелкие волны плескались о подножия сталагмитов. Барон с сожалением взмахнул коротким гарпуном, который как раз собирался метнуть. Он, как нетерпеливый жеребец, рыл сапогами мокрый песок и ждал, пока не догорит факел. Потом сунул гарпун в чехол и медленно, неверными движениями лунатика вернулся к Пепи, прижимавшему к животу, уставясь на хозяина, складной стульчик.