Янн Мартел - Беатриче и Вергилий

— Как поживаете?

— Хорошо.

Вздохнув, Генри накрепко прихлопнул крышкой свою оживленность. Если не принять правил старика, дождешься лишь односложных реплик. Определенно одно: давешний неудачный визит с Сарой поминать не стоит.

— Я вот что подумал, — сказал Генри. — В пьесе дано описание Вергилия. Надо бы описать и Беатриче.

— Да.

— Мысль эта пришла мне пару дней назад, когда я увидел осла.

— Где?

— В зоопарке. Сходил один.

Таксидермист кивнул, не выказав особого интереса.

— Я сразу вспомнил о вас, — продолжил Генри, — и хорошенько его рассмотрел. Знаете, что я заметил?

— Что? — Из внутреннего кармана пальто таксидермист достал ручку и блокнот.

— Осел — симпатичный крепыш, у которого удивительно стройные ноги. Однако на земле он стоит прочно, будто гибкая береза. Его небольшие копыта приятно закруглены. В покое осел подгибает ноги под себя, в движении изящно ими семенит. Когда ест, мило хрумкает. Крик его откровенен и трагичен, словно рыдание.

— Именно так, все верно. — Мастер строчил в блокноте.

— Темные полосы на хребте и плечах очень похожи на христианский крест.

— Случайность. — Эту деталь таксидермист не записал.

— А чем заняты Вергилий и Беатриче?

— То есть?

— Ну, что они делают в пьесе? Что там происходит?

— Они беседуют.

— О чем?

— О многом. У меня с собой сцена, в которой они встречаются, после того как разошлись искать еду, но потом испугались, что потеряли друг друга. Беатриче уходит на поиски Вергилия, а тот возвращается.

Старик опасливо огляделся, но никто не обращал на них внимания. Из внутреннего кармана он достал сложенные листки. Генри решил, что наконец-то сам прочтет текст, но старик положил его перед собой и, навалившись на стол, прокашлялся. Даже на публике он хотел устроить читку.

«Вот же упертый хмырь!» — раздраженно подумал Генри. Вполголоса таксидермист начал:

Вергилий перебирает воображаемую траву — ищет клещей. Из правой кулисы появляется Беатриче.

Беатриче:Вот ты где! А я тебя ищу.

Вергилий:Я по тебе соскучился!

Беатриче:А я по тебе!

Обнимаются.

Вергилий:Я думал, с тобой что-то случилось.

Беатриче:А я испугалась за тебя.

Вергилий:Если с тобой что-нибудь случится, пусть и со мной произойдет то же самое.

Беатриче:И наоборот.

Пауза.

Как твоя спина?

— У него болячки на спине, у нее — на шее, — пояснил таксидермист. — Результат стресса. Вдобавок Беатриче хромонога, что объяснится позже.

Беатриче:Как твоя спина?

Вергилий:Ничего. А твоя шея?

Беатриче:Коросты нет.

Вергилий:А нога?

Беатриче:Еще скачет.

Вергилий:Еды я не нашел.

Беатриче:Я тоже.

Пауза.

Чем займемся?

Вергилий:Не знаю.

Беатриче:Наверняка дорога куда-нибудь приведет.

Вергилий:А нам туда нужно?

Беатриче:Может, там хорошая новость.

Вергилий:А может, плохая.

Беатриче:Поди знай.

Вергилий:Тут хорошо и спокойно.

Беатриче:Может, сюда подкрадывается опасность.

Вергилий:Так что, пойдем?

Беатриче:Давай.

Не двигаются.

Вергилий:Я знаю три анекдота.

Беатриче:Сейчас не время.

Вергилий:Смешные, правда.

Беатриче:Я больше не могу. Ни смеяться, ни даже чему-то усмехнуться.

Вергилий:Значит, эти бандиты и впрямь нас всего лишили.

К столику подошел официант. Таксидермист смолк и спрятал листки под стол.

— Ваш кофе, — сказал официант, сгрузив с подноса чашки и тарелку с кексом.

Генри сообразил, что забыл попросить вторую вилку; своей вилкой разломив кекс, он положил ее на тарелку со стороны таксидермиста. Ничего, сам воспользуется ложечкой.

— Угощайтесь, — сказал Генри.

Старик помотал головой и вновь выложил листки на стол.

— «Эти бандиты»… — напомнил Генри.

Мастер кивнул и продолжил:

Вергилий:Значит, эти бандиты и впрямь нас всего лишили.

Пауза.

Беатриче:Ладно, давай свои анекдоты.

Вергилий:Жаль, нет кофе.

Беатриче:Жаль, нет кекса.

Усаживаются под деревом.

«Надо же, какое издевательское совпадение! — поразился Генри. — Нам подали кофе и кекс, по которым тоскуют Вергилий и Беатриче. А перед тем ослица сказала, что закатившееся солнце оставило их без веры, мы же купаемся в его лучах. Удивительно, какой беззащитной и живой выглядит эта пара, раскрывшаяся гораздо больше автора».

Вергилий:Анекдот первый (сложив руки ковшиком, жарко шепчет в ухо Беатриче; разборчивы лишь отдельные слова) …а булочник… говорит дочка… на другой день… целый месяц… он в раздрызге… и тогда она говорит… (Шепчет финальную реплику.)

Беатриче (уныло): Смешно.

Вергилий:Анекдот второй (снова шепчет ей в ухо). . подходит к другому узнику… буква У… говорит он, показывая на его грудь… (Соль анекдота.)

Беатриче:Я не поняла.

Вергилий:По-венгерски… (Шепчет на ухо.)

Беатриче (уныло): Ясно.

Вергилий:Анекдот третий. (Шепчет в ухо.)

Беатриче:Этот я уже слышала.

— Поначалу они беседуют и строят планы — просто чтобы занять время, — сказал таксидермист.

— Смешно, когда анекдот шепчут на ухо.

— Потом они произносят монологи. Пока что Беатриче умудряется всю ночь спать и даже видеть сны. А вот Вергилий спит плохо: во сне постоянно слышит медленно нарастающий сверлящий шум, от которого судорожно просыпается и, по его выражению, «таращит зенки». Он шутит, мол, ему вечно снятся термиты. Беспокойство.

— Что его тревожит?

— Мир, которому ревуны не нужны.

Генри кивнул.

— Когда Беатриче спит, Вергилий разговаривает с собой. В первую ночь под деревом он рассуждает о книге «Жак-Фаталист и его хозяин».

— Знаю, Дени Дидро.

Когда-то давно Генри читал французского классика восемнадцатого века.

— Я там ничего не понял, — сознался таксидермист.

Генри припомнил роман: Жак и его хозяин путешествуют верхом, беседуя о всякой всячине. Разные события то и дело их перебивают. Судя по заголовку, Жак верит в судьбу, а его хозяин — нет, но, возможно, Генри что-то запамятовал. Нельзя сказать, что он сам до конца «понял» книгу. Впечатлили галльская легкость и неустаревшее остроумие, чем-то напомнившее Беккета.

— Зачем же вы упоминаете роман, который вам непонятен? — спросил Генри.

— Это не важно. Там есть интересный фрагмент: Жак и хозяин говорят о боли, которая сопутствует разным увечьям. Жак яростно доказывает, что нет ничего хуже непереносимой боли в разбитом колене, и приводит примеры: падение с лошади, ушиб об острый камень, пулевое ранение. Когда Вергилий читал книгу, его это убедило. Но сейчас в монологе он размышляет о разных физических муках, сопоставляя их. Да, от боли, описанной Жаком, глаза лезут на лоб, но она сильна лишь в первое мгновенье, а затем постепенно стихает. Разве она сравнится с непреходящей изматывающей болью в поврежденной спине? Ведь колено — маленькая, ограниченная связями телесная часть, которую относительно легко не тревожить. «Лежать задрав ноги» — наслаждение неподвижностью отмечено даже избитой фразой. Но спина подобна железнодорожной оси, что связывает разные пункты и всегда под нагрузкой. А как быть с муками голода и жаждой? Или вот совсем иная мука — вроде все цело, а нет душевных сил шевельнуться. Тут Вергилий плачет, но смолкает, чтобы не разбудить Беатриче. Это один из его монологов.