Андрей Школин - Прелести

Различные волны эмиграции предпочитали не только не общаться друг с другом, но вообще игнорировали своих бывших соотечественников. Общего между первой, второй, третьей, десятой и т. д., волнами эмиграции было не больше, чем между представителями животной фауны различных континентов. Особенно это было заметно в православном храме Парижа, носящем имя Александра Невского. Наблюдая за тем, как чопорно, троекратно целуются друг с другом те, кто много лет назад покинул Родину, я понимал, что от русского у них остались лишь эти лобызания.

Побывав раза два в церкви и насмотревшись на весь этот балаган, устроенный «великорусскими эмигрантами», я больше не заходил туда совсем. Да и сами князья-графья, поэты-прозаики и бывшие директора рынков, вкупе с секретарями райкомов, интересовали меня не больше, чем их прошлое.

Человек, которого я искал, никак не проявлялся.

За три месяца, проведённых в Париже, я ни разу не натыкался на следы присутствия Дановича. Однако о нём знали и Гамалей, и Вагнер, и другие люди. Гамалей, например, был уверен, что Хазар и местный вор-законник Алик Сухумский одно и то же лицо, просто Алик Сухумский не любит, когда его так называют. Но на одной из стрелок я увидел Алика и понял, что он отнюдь не Данович.

Загадочной фигурой оставался Вано. Тем более, как выяснилось, он вовсе не был грузином.

В начале февраля я разговаривал с Вагнером на тему переводов денег из России в Европейские банки. Имелись в виду суммы, полученные по фальшивым авизо. Этот вид мошенничества практиковался одно время в России с большим успехом. Специализировались на нём в основном чеченцы. Я поддерживал беседу просто так, от нечего делать, и преимущественно «ругал мерзавцев, опустошающих государственную казну», но Владимир посмотрел на меня вполне серьёзно.

— А у тебя есть возможность вынуть рубли из банка в России?

— У меня? Откуда, с чего ты взял?

— Нет, не откуда, так спросил, — сегодня похолодало, и бородач опять напялил шапку-ушанку. — Просто, если тебя эта тема интересует, то можно обсудить на досуге.

— С тобой? — было не совсем понятно, куда клонит Вагнер.

— Почему со мной… Я в этом мало разбираюсь. Есть люди. Если хочешь, могу вас свести, пообщаетесь.

— Так я тоже в этом мало разбираюсь.

— Вот и пообщаешься, если хочешь, конечно?

— И с кем?

— Увидишь, было бы желание, — хитрый Володька улыбнулся и поправил рукой истинно русский головной убор. — Дело интересное, кого попало на такие беседы не приглашают. Ну, конечно, если тебя устраивает по стрелкам бегать, да с сутенёров деньги выколачивать, то нет вопросов…

— И как ты представляешь это общение? Прихожу я, этакий Пятачок из леса, и говорю: «Здрасте, давайте вместе с вами банк кинем». Так, что ли?

— Не расстраивайся, — успокоил Вагнер. — Кому надо, те о тебе всё давно узнали. И где ты жил, и чем занимался, и с кем общался. Так что, не Пятачок из леса. На такие беседы не каждого пригласят.

Только сейчас до меня дошло, что Володька, издалека, уже начал разговор о «незаконных банковских операциях». Нормально…

— Так с кем беседовать-то? Объясни хоть?

— Завтра придёшь сюда, сам всё узнаешь…

Но на следующий день Вагнер ничего толком мне не сказал. И ещё через день то же самое. И лишь на третьи сутки я узнал, что меня будут ждать в его магазине завтра в два часа дня.

Ну, конечно, если тебя устраивает по стрелкам бегать, да с сутенёров деньги выколачивать…

Пришёл, как было назначено, в два часа дня в магазин Вагнера, но застал там одного хозяина. Бородач что-то подсчитывал на калькуляторе и в ответ на приветствие рассеянно кивнул головой.

— Что высчитываешь, Володя? — заглянул я за прилавок.

— Да вот подсчитываю, какую лучше сумму за январь в налоговые документы внести, чтобы и они поверили, и я в накладе не остался, — поправил он очки на носу. — Настоящую сумму нельзя вписывать, сразу заподозрят неладное, мол, какого хрена я вообще тут делаю, если доходы отсутствуют.

— С кем беседовать-то? Ты же сказал к двум подойти.

— Погоди, сейчас за тобой заедут, — Вагнер опять защёлкал клавиатурой. — Если Вано пообещал, значит так и будет. Он слова на ветер не бросает.

— Вано?

— А, ну да… — Владимир снял очки и протёр глаза. — Я разве не говорил? Машина уже выехала.

Действительно, через несколько минут к торговому дому припарковался квадратный Понтиак, из которого выпрыгнул черноволосый мужчина лет тридцати. Он мягко поздоровался с Вагнером и со мной, обменялся с хозяином магазина парой ничего не значащих фраз, а затем кивнул мне головой:

— Ну что, поехали? Вано ждёт.

Предчувствие, точно дюжина жуков под рубахой. Точно огромная гусеница ползёт по спине. Не гусеница — безобидное насекомое, неправильное отражение красавицы бабочки, — а гусеница танка. Нечто подобное ползало по мне два года назад, когда лопался стакан, и когда я через секунду должен был заглянуть в стеклянные глаза Александра. Почему стеклянные? Очень даже живые. Стакан стеклянный… Предчувствие… Предчувствие… ПРЕДЧУВСТВИЕ…

Улицы Парижа, как всегда, были забиты пробками. Мы продвигались вперёд крайне медленно, пожалуй, чуть быстрее, чем пешком. Водитель всю дорогу молчал, равнодушно поглядывая на другие автомобили. Наконец, въехали в какой-то переулок и остановились между домами.

Опять игра в ромашку. Если Вано это Данович, то ромашка превратится в подсолнух. Тигрёнок на подсолнухе и жареные семечки по всему периметру. Дубль два, позиция номер семь. Александр подаёт, ФСБешник (а может и не ФСБешник) из Воронежского централа отпасовывает налево, Вагнер делает вид, что не дотягивается. Кто ловит? Фотография Хазара покрыта пылью двух годов. Серебряную цепочку спёр Сак. Измайлов давным-давно совершил рекордный прыжок в Москву-реку. Ну, так что? Лепестки ромашки медленно опускаются на лобовое стекло Понтиака. Задняя дверь резко открывается, пропуская в салон следующего персонажа водевиля…

Кажется, сегодня завезли не тот фильм. Плёнка рвётся, и я оглядываюсь.

— Вано, — протянул руку давно не бритый мужчина, только что усевшийся на заднее сидение.

Хотел сострить: «Андро», но сдержался.

— Андрей, — и выдохнул воздух. Но откуда тогда жуки с гусеницами? Конечно, мимо…

Вано закурил сигарету и выдохнул дым в открытое окно.

— Мне Вагнер в общих чертах обрисовал, что к чему. Сразу обговорим, что я конкретно смогу сделать, — он покрутил сигарету двумя пальцами и принялся рисовать замки. Я из вежливости поддакивал, иногда отвечал в тему, иногда что-то спрашивал сам.

По лужайке с левой стороны машины бродили серые голуби. Курлыкали и дулись самцы, делали вид, что не обращают на них внимания самки. Это был богатый, фешенебельный район Парижа, с большими красивыми домами.