Андрей Школин - Прелести

— Если будет необходимо, тебе их вышлют по факсу или даже привезут, куда скажешь. Запиши телефон. Позвонишь, когда будет нужно, или через Вагнера передашь.

Водитель протянул ручку. Я записал в свой блокнот продиктованный номер телефона.

— Хорошо, так и сделаю.

— Ну что ж, счастливо. Звони.

Короткий диалог закончился рукопожатием, и Вано вышел из Понтиака.

— Куда тебя отвезти, Андрей? — в первый раз за это время заговорил шофёр. — К Вагнеру?

— Нет, — проводил взглядом через боковое зеркало удаляющегося Вано. — К ближайшему метро. Там я сам доберусь.

Водитель молча завёл двигатель и тронулся с места. В этот момент из-за угла большого дома нам навстречу выехал блестящий в лучах солнца длинный белый автомобиль. Марку определить не смог, в России таких раньше не видел. Не доезжая до нас, автомобиль остановился. Остановил машину и мой провожатый. Несколько секунд автомобили стояли друг против друга, точно два танка на поле сражения, когда танкисты, оцепенев от неожиданной встречи, останавливают время, прежде чем выплюнуть смертоносный заряд.

— Эдик, что ли? — пытаясь разглядеть сквозь тонированное стекло пассажиров противоположной машины, прищурил глаза водитель. — Вроде его тачанка.

Он задал этот вопрос, как будто самому себе. Явно не мне. Затем набрал номер на сотовом телефоне.

— Алло, — и, услышав голос предполагаемого собеседника, прижался щекой к трубке. — Вано пришёл? Нет? Кес ке… — дальше он говорил на французском, и я, разумеется, его не понимал.

Затем, видимо, к телефону подошёл вернувшийся Вано, потому как сидевший рядом со мной за баранкой Понтиака человек вновь перешёл на русский язык.

— Кажется, Эдик появился. Да. Да. Не знаю. Его тачка, точно. Пока нет. Да вот перед нами стоят. Ну, наверное, к нам. Понял. Ладно…

Пока он разговаривал, из белого автомобиля вышел мужчина немного восточного типа, скорее всего метис, в тёмном костюме, и направился в нашу сторону. Неспешно подойдя к Понтиаку, он заглянул в салон.

— Привет. Рад видеть тебя живым и здоровым. Хотя слухи гуляли, что по тебе сорок дней справили, — азиат обнажил ровные мелкие зубы и перевёл взгляд с водилы на меня. — Новые люди, гляжу, появились. Приятно. А мы к вам. Вано на месте?

— Всё шутишь, Марат, — серьёзно и даже, как мне показалось, настороженно, медленно произнёс водитель. — Вано уже знает, что Эдик подъехал. Могли бы и позвонить вначале, мы бы вас встретили, как полагается.

— Да зачем эти лишние хлопоты, — опять улыбнулся тот, кого назвали Маратом. — Мы по-простому, в гости. Тем более на ваших телефонах и родные российские и неродные местные милициЁнеры висят.

— А ты откуда знаешь?

— Не я. Мне-то что. Саныч знает. Ну, так как, пустите, нет?

— Сейчас, развернусь вначале только.

— Ага, давай, — азиат направился назад к автомобилю.

Водитель посмотрел на меня и развёл руки в стороны:

— Что, Андрей, видишь, какое дело? Сам дойдёшь? Тут метро недалеко, три минуты ходьбы. Не вовремя они подъехали, не вовремя, — он прикусил губу и бросил взгляд на большой белый автомобиль, как бы показывая, кто именно не вовремя приехал. Затем включил заднюю скорость. — Ну, пока. До встречи.

Зимнее солнце наполовину спряталось за первую попавшуюся тучку, отдавая этому району Парижа лишь пятьдесят процентов своих лучей. Жадничало. Моя правая рука уже открывала дверь, но в это же самое время левая забралась в нагрудный карман и извлекла оттуда чёрно-белую фотокарточку размером девять на двенадцать.

— Погоди немного, — развернул фотографию так, чтобы собеседник хорошо видел, кто на ней изображён. — В той машине сейчас вот он находится?

— Ну, Эдик это, — буркнул тот. — А зачем ты его фото с собой носишь?

— Тебя как зовут? — не расслышал я вопрос.

— Константином. Ты это…

— Извини, Костя, — перебил я его, взял фотоснимок и вышел из Понтиака.

Когда до автомобиля оставалось несколько шагов, из него разом вышли два человека, Марат и ещё один высокий, крепкий мужчина средних лет. Оба устремились ко мне.

— Кес ке ву ву ле? — остановившись, посмотрел на меня сверху вниз высокий.

— Я не говорю по-французски.

— Говори по-русски, — в свою очередь обнажил зубы Марат.

— Передайте Санычу его фотографию, — и протянул азиату снимок.

Тот невозмутимо покрутил фото пальцами и отошёл к задней двери. Стекло наполовину опустилось, и появившаяся рука в перчатке втянула снимок в салон.

Нервное солнце окончательно спряталось за тучи. Впечатлительные голуби обиделись и стайкой умчались прочь. Пауза выдерживала ля септаккорд, следом должен идти ре-минор…

— Подойди сюда, — махнул пятернёй Марат.

Длинный отошёл в сторону, и я приблизился к полуоткрытому стеклу двери белого автомобиля.

Долго же пришлось бродить, прежде чем посчастливилось увидеть отражение фотоснимка.

— Как твоё имя? — человек в машине пристально изучал меня.

— Андрей.

— Ты работаешь с Вано?

— Нет.

— Что же ты делал в его автомобиле?

— Искал Вас.

— Зачем?

— Чтобы показать эту фотографию.

— А где ты взял её?

— Александр дал. По крайней мере, мне он известен под этим именем.

— Давно ты меня ищешь?

— Полтора года.

— Давно… — мужчина откинулся на спинку сидения и замолчал. — Тебя устроит завтра в двенадцать дня?

— Да, конечно.

— Тогда, — он сунул снимок в карман пиджака. — Завтра в двенадцать, на Тракадеро, возле фонтанов.

Стекло поползло вверх, мужчины уселись в машину, и белый «эсминец» устремился вдогонку за Понтиаком.

Солнце, с облегчением выдохнув яркие брызги, выскочило из своего «естественного укрытия». Голуби, как ни в чём не бывало, вернулись на прежнее место. Я проводил взглядом оба автомобиля и, топнув ногой, заставил пернатых вновь подняться в воздух.

— Курлы, курлы, курлы…

— А слабо заняться любовью в воздухе? По газону ходить дуться и воробьи умеют. А вы на лету попробуйте, сизокрылые мои.

Задрал голову и, увидев, что солнце с одобрением встретило моё предложение, воодушевлённый, отправился искать метро…

Через полчаса вновь был у Вагнера. Бородатый хозяин магазина, щуря глаза сквозь очки, всё ещё нажимал на кнопки калькулятора.

— Что, Володя, всё никак концы с концами свести не можешь?

— Да сведёшь тут. В этих цифрах министр финансов Франции ногу сломит, — он что-то записал на листке бумаги. — А ты что, уже обо всём поговорил?

— Вроде того… — я натянул на затылок чёрную военно-морскую шапку-ушанку с блестящей кокардой и подошёл посмотреться в зеркало. — Сколько такая шапочка у тебя стоит?

— Повесь на место, не юродствуй, — пробурчал Вагнер. — Это, можно сказать, гордость российского флота.

— Правильно, — одобрительно закивал я головой. — Так и говори любознательным покупателям: «Шапка-ушанка — гордость российского флота!»