Андрей Школин - Прелести

Двое. На знакомой скале. Сидели и глядели в ночное небо. Один пел. Другой не пел. Один разговаривал сам с собой. Другой благодарно молчал. Ночь пробежала первую половину пути…

— Я хищник, Малыш. Понял ли ты, что такое быть хищником? Кто понимает это, тот обрекает себя на вечный поиск компромисса между торжеством силы и режущими вопросами боли. Но это и есть счастье. Стонущее счастье. Кричащее счастье. Счастье, замешанное на смеси терпкого привкуса крови и аромате четырнадцати капель любви. Быть хищником… Что значит, быть хищником — нельзя объяснить двумя словами, тремя словами, тысячью, миллионом слов. Это можно только спеть. Попробуй спеть эту песню сам, Малыш. Вкус крови — это не только вкус пищи. Вкус крови — это гимн полноты жизни. Когда твои клыки вгрызаются в тёплую плоть ещё живого животного, ты испытываешь оргазм. Оргазм победы. Победы не над слабым существом, нет. Победы над жизнью. Это всеохватывающее чувство восторга, чувство наполненности, это смысл существования. Сила. Чувство Силы опьяняет, заставляет ликовать. Заставляет бежать вперёд, сквозь ветер и ливень и радоваться возможности бороться со стихией. Заставляет танцевать на краю пропасти, на грани смерти, на грани полёта в неизвестность и не падать вниз. Быть хищником — это искусство. Быть хищником — это не просто убивать ради пропитания, а уметь видеть в этом красоту. Видеть прекрасное. И ради того, чтобы испытать эти мгновения ощущения прекрасного, рисковать жизнью. Петь свою песню. Пусть последнюю песню, но такую, чтобы она стоила и твоей жизни и жизни всех тех, кого ты убивал. Быть хищником — величайшее предназначение, Малыш. Быть может, когда-нибудь ты поймёшь это. Жизнь не стоит того, чтобы прожить её в страхе. Жизнь не стоит того, чтобы прожить её в стаде. Жизнь не стоит того, чтобы прожить её в стае. Жизнь стоит того, чтобы умереть вольным хищником. Я могу научить тебя есть сырое мясо, но я не смогу научить тебя петь песню. Учись сам.

Ребёнок заболел спустя неделю. Лежал на траве и метался в жару. Бессвязно говорил, кричал, плакал, ничего не ел и подолгу не приходил в сознание. Хищник помочь ничем не мог. Он почти не отходил от человека, подолгу смотрел на него, иногда облизывал языком и готовился к худшему. На третий день болезни Хищник аккуратно взвалил ребёнка на спину и устремился в сторону заката солнца. Туда, куда упиралась нога радуги. Где жили люди…

Ещё три дня понадобились на преодоление пути. На четвёртые сутки Хищник увидел разноцветные силуэты жилищ, множество двуногих собратьев мальчика и домашних животных, безбоязненно пасущихся по округе. Зверь вбежал в поселение, не обращая внимания на испуганных его появлением людей и лай переполошившихся собак. Вынес ребёнка на середину площади, аккуратно снял со спины и опустил на землю.

Собаки окружили Хищника плотным кольцом, лаяли, но напасть не решались. Люди, вооружившись палками, также подтягивались поближе. Необычность зрелища сбила всех с толку. На конкретные действия не решался никто.

И вдруг, с разных сторон послышались возгласы, всё более усиливающиеся и вскоре переросшие в сплошной гул. Мальчика узнали.

Растолкав толпу, на площадь пробрались несколько человек. Вышли и остановились на безопасном расстоянии от Зверя.

— Да, это он, — произнёс один из них.

— И что, его принёс на себе волк? — спросил другой.

— Видимо, да. Отдайте распоряжение отнести ребёнка к врачам.

— А что делать с хищником? Убить?

— Пожалуй. Хотя экземпляр очень редкий и крупный. Отловите и посадите в клетку. Потом решим. Меня сейчас интересует ребёнок. Два месяца о нём ничего не было слышно. Отдайте команду.

Второй человек махнул рукой, и на Хищника набросили сеть. Когда последнего оттащили в сторону, подбежавшие люди взяли мальчика на руки и понесли с площади. Волка потащили волоком следом. Он не сопротивлялся, а лишь смотрел сквозь сетку на идущих впереди.

Лаяли собаки. Кричали птицы. Тучи столпились у горизонта и готовились к взрывной атаке на затянувшийся закат.

Когда хищника опустили в клетку, он улёгся в угол и сразу же забылся в глубоком, похожем на падение в пропасть, волчьем сне.

— Здравствуй, Лолита, — я стоял возле открытой двери и в чёрных глазах женщины пытался отыскать знакомые полутона.

— Здравствуй, — её глаза блестели. — Опять, вначале по телефону позвонил, проверил?

— Опять, — вошёл в квартиру и закрыл за собой дверь.

В квартире произошли некоторые изменения. Появились — новая мебель, качественная видеоаппаратура и другие предметы быта. Лола осталась прежней.

Я плюхнулся в глубокое кресло и вытянул ноги. Хозяйка мягко, по-кошачьи, устроилась на диване — напротив, поджала ноги и укуталась в халат. Некоторое время разглядывал её. Разглядывал внимательно. Разглядывал пристально. Каждую чёрточку. Каждую знакомую деталь. Ища изменения. Ища и не находя.

— Почему молчишь? — она перехватила взгляд.

— Пытаюсь найти что-то…

— Что именно?

— Пока не понял, но что-то важное.

— Где ты был, всё это время?

— Рядом.

— Я так и думала. Кофе хочешь?

— Хочу, — соврал я и, закрыв глаза, стал ждать, когда хозяйка приготовит названный напиток. Закрыл глаза и расслабился.

Запах кофе покинул территорию кухни и вечерним туманом прокрался в комнату. Коричневый туман. Тяжёлый. Повсюду, повсюду. Я не люблю кофейный туман. Я люблю просто туман. Белый. Мокрый. Утренний…

Помнится, в этой комнате гуляла мышь. Наглая и серая. Что-то она такое грызла? Что? Что? Стоп. Точно. Она грызла закат. Закат в комнате Лолиты. Зачем Лоле закат? Почему не восход? Только не говори, что это я запустил в квартиру мышь. В твою квартиру, Ло-ли-та… Не веришь? Игра в ромашку. Веришь, не веришь… Опять не веришь? Ну, что ты, верю, Андрюша. Андрюш…

— Андрюша?! Андрюш… Уснул, маленький? — Лола сидела передо мной на корточках. Голос мягкий, вкрадчивый. На журнальном столике, возле кресла, дымились две чашечки чёрного кофе. Неужели уснул?

— Бр-р… — встряхнул головой и взял лицо женщины в свои ладони. — Устал немного, кажется. Даже сон успел увидеть.

— Хороший сон? — она положила свои руки поверх моих. — О чём?

— О тебе.

— Врёшь, конечно, — губы сложились в улыбку, как бы дополняя: «Даже если врёшь, всё равно приятно».

— Вот, вот… Такая женская судьба, — Лолита скосила глаза в сторону столика. — Кофе остывает.