Мария Мансурова - Волшебник Ришикеша

— Аня, пойдешь в воду? — Витя нервно потирал руки.

— Да.

— Ты помнишь, что Свами говорил?

— Да.

Конечно, она помнила. Главная ее цель. Нужно помолиться, потом три раза совершить омовение. Она забрала свой рюкзак и пошла за высокий неровный камень, чтобы переодеться. По дороге наткнулась на Таню с фотоаппаратом.

— Можешь мне помочь?

— Конечно.

Не замечая пронизывающего ветра, Анна сняла с себя все. Девочка-манго окружала ее ореолом пушистого пледа, пока она обматывала себя оранжевым сари.

— Не могу завязать.

— Дай я попробую.

Таня зубами стянула узел на груди. С обнаженными плечами, с волосами, развевающимися на ветру, она приближалась к воде, чувствуя, будто изображение замирает, выхватывая два ярких пятна картины — ее, следующую испытанию, мечте об освобождении, и его — обращенного к ней каждой частицей души.

Вода обожгла ноги. Множество судорог полетели вверх по икрам, проносясь по всему телу. Вот-вот она окунется в воду, нужно сформулировать свое желание, прошептать внутри себя слова молитвы. Она думала, что попросит об исцелении, о здоровье, о покое, который никак не обрести. Но сейчас, когда бездна неба была над ней, со всех сторон смотрели молчаливые горы, а ее кожи касалась вода всех начал… Она встала на колени, омыла ладонями лицо и могла молиться лишь об одном, чтобы быть в сердце Вити, потому что она уже знала, что он в ее сердце, в самой глубине, там, куда еще никому не удавалось попасть.

Три раза. Так холодно, что перестаешь чувствовать холод. Она возвращалась. Рядом Ден, Володя… Взгляд отсекает все лишнее, замечая лишь Витю, быстро закутывающего ее в плед.

— Скорее снимай эту тряпку!

Она сбрасывает оранжевое сари. Голая, завернутая в белый шерстяной плед. Витя опускается перед ней на колени, вытирает узкие стопы, смахивает песок, надевает кроссовки. Поднимается и смотрит прямо в лицо, в сияющие глаза.

— Аня! Ты сделала это!

Она не в силах ответить. Эмоции не дают вырваться словам. Влага застилает глаза. Вселенная перестает существовать. Он обнимает ее — крепко. В тепло, в нежность — проваливается Анна, закрываются веки, унося в необъятное счастье.

— Молодчина! — Ден! Ден со своей реальностью.

Порыв ледяного ветра приносит колкий снег.

— Аня, нужно скорее одеться. — Жаль, жаль… Она не может оправиться, будто после удара молнией. Идет, шатаясь. — Тань, помоги ей. — Он бы сам одел, растер, как ребенка. Только люди, люди…

Свитер, куртка… Внезапно — кровь по ногам. Ее тело по-своему выплескивает накопившуюся боль. Дорога обратно. Витя, Ден, Володя, Таня… Идут рядом.

— Повяжи плед на бедра. — Пряча лицо от нового порыва ветра, Витя оборачивается к ней.

— Да ладно…

— Повяжи, я тебе говорю!

Соглашается. Пальцы не слушаются, путаются в толстой шерсти.

— Дай сюда, Аня.

Помогает ей быстро, ловко. Снова близко. Навстречу им пожилая женщина идет, опираясь на палку. Ее последний путь к матери-Ганге.

— Смотреть страшно, — произносит Володя и спешит ей на помощь.

— Бедный! — Анна смотрит ему вслед. — Меня тащил пять километров, а теперь еще она.

Небо темнеет. Колкие, острые частицы режут лицо. Они торопятся. Камни скользкие, Анна задыхается. Витя придерживает, увлекает. Ден подстраивается под них, не спешит, что-то насвистывает, не обращая внимания на погоду.

— Не надо меня ждать. Иди. — Поворачивается к нему Анна.

— Да все в порядке.

— И у меня.

Твердое решение не отходить ни на шаг выглядывает из-под его чегеварского берета, поднимая в Анне негодование. Самый трудный участок пути позади, они вышли на тропу. Витя быстро исчезает, нужно проводить всех, чтобы идти вниз вместе с Анной. Разрывая тучи, льется солнце. Шаги Анны становятся медленными, ленивыми. То и дело она присаживается и смотрит на горы, вбирает в себя нечто, не поддающееся определению. Но Ден, черт бы его побрал, не хочет оставлять ее.

— Ты бы поспешил. Там сейчас все уже спускаться будут.

— Пускай. Я с вами пойду.

— Зачем? Неизвестно, сколько еще я буду отдыхать.

— Ничего. Впереди вечность. — Он улыбнулся. И это было похоже на угрозу.

Когда они приблизились к лагерю, вся группа уже была в сборе, рядом с ними стояли горбатые кули, нагруженные рюкзаками.

— Аня, достань все что нужно из рюкзака, — коротко сказал Витя. Анна набивает карманы салфетками, кладет перчатки, бальзам для губ — она готова избавиться от ненужного груза. Опять среди деревянных стен, за грубым неотесанным столом. Рядом Ден крутится по-собачьи. Через несколько минут появляется Витя.

— Сейчас отдохнешь и пойдем.

— Без меня, — резко отрезает Анна.

— В смысле?

— В прямом. Я сегодня не сдвинусь с места. — Делает несколько обжигающих глотков.

— Ладно, ладно… — улыбается Витя, опасаясь серьезности ее слов.

— Здесь хорошо, — вставляет Ден.

— Послушай, а ты бы шел… вниз.

— Аня, давай обойдемся без грубости.

Анна внимательно посмотрела на него. Без грубости… Она здесь была абсолютно бесполезна. Пальцы теребили свалявшиеся пряди, падающие на плечи.

— Витя, я ночью уснуть не могла, так сильно мои волосы пахли ментолом.

— Прости. — Улыбаясь, он обхватил ладонями пластиковый стаканчик.

— Да нет, мне даже нравится. Теперь запах ментола всегда будет напоминать о твоей шапке.

— Может быть, и обо мне…

Да, да… она не решилась произнести это вслух. А так хотелось обнять, осязать… По-прежнему текла кровь, усталость сковала ноги, но не жажду его.

— Все. Пора. Нужно успеть до темноты.

— Без меня.

— Аня, я серьезно. Представляешь, что будет, если мы не вернемся? Сразу отправят спасательную группу.

Вообще-то, сейчас ей было на это глубоко наплевать. Но идти придется — в любом случае.

Медленно они покидали лагерь. Витя без конца наклонялся, поднимая с промерзшей земли пластиковые бутылки, оставленные безответственными туристами. Это трогало. Добро было в каждом его действии, в каждом жесте. Постепенно они приблизились к крутому спуску, открытому для всех ветров. Небо над ними из молочно-серого превращалось в стальное. И вскоре обрушило на них тысячи колючих частиц. Витя крепко держал Анну за руку. Она шла, ведомая им, щурясь, прячась за высоким воротом.

— Надень очки, будет легче.

Действительно, веки расслабились. Но через несколько секунд от теплого дыхания стекла запотели. Вновь дорога на ощупь, вслед за его рукой. Они обогнули гору, и здесь стрелы начали превращаться в густые хлопья, мгновенно облепившие шапки и ресницы. Анна замерла. Огромные белые снежинки падали из ниоткуда в бездну, стремились в бурлящую Гангу. Немые камни взирали со всех сторон, взрывая преграды души.

— Господи! Витя! Это, наверное, самое красивое, что я видела в своей жизни.