Диана Виньковецкая - Америка, Россия и Я

Мы вложили пять тысяч в эту сделку через нашего «финансиста». Четыре месяца получали проценты дохода, — в десять раз большие, чем платит любой банк. Потом выплата процентов приостановилась — «developer» объявил банкротство, легальным образом перестал выплачивать долги. Банкротство в Америке — это деловое решение, часто не связанное с личным разорением.

Как нам объяснил «финансист», банк обратился в суд, чтобы задержать наши деньги, и только через два с половиной года мы получили обратно наши пять тысяч, считая, что это — свидетельство честности нашего «финансиста». Ходила и другая молва об угрозе мафии… , а «developer» сбежал с миллионами. Правду мы не узнали, но остались, как говорят в народе, со своим интересом.

Добавлю к предыдущим предложениям ещё одно, поступившее от «нашего финансиста», самое заманчивое и привлекательное, — без всякого денежного риска участников.

В Сан–Антонио, над рекой, продавались красивые «кондо» (часть дома) в стиле испанских вилл. Фотографии проспекта показывали — белоснежные домики под красной черепичной крышей вдоль шикарной долины, со всеми удобствами, бассейнами, гольф–корсами и теннисными площадками. Эти «кондо» стоили всего сорок пять тысяч за квартиру с двумя спальнями, гостиной, столовой и кухней.

— Вы не должны вносить ничего. В первый год получите возврат с налогов, а со второго года вы будете получать прибыль.

— Как это так может быть?

— При подписании сделки вы внесёте пять тысяч, которые списываются с налогов, и если в течение первого года «кондо» не будут сдаваться, «developer» обязуется выплатить вам пять тысяч операционных расходов, не облагаемых налогом, в компенсацию. На второй год «кондо» будут наверняка сдаваться, и вы получите прибыль. Если прибыль будет меньше того, что вы выплачивали по закладной, то вы всегда можете бросить выплачивать, а если прибыль будет больше, чем плата по закладной, то через двадцать лет вы будете владеть этими квартирами, которые к тому времени поднимутся в цене примерно до двухсот тысяч.

— Почему «developer» не оставляет такую выгодную сделку для себя?

— «Developer''-у нужны деньги для строительства следующего проекта — ведь у него простаивает целая строительная компания, а банки ему уже не дают кредитов, пока этот дом не будет продан. Таким образом, «developer» использует вашу кредитную способность — как бы вам он продал, чтобы получить ещё кредиты, и потому такие льготные условия для вас.

Вы не понимаете этого? Я тоже. Мне подробно объяснил наш друг, который вступил в это предприятие, внеся пять тысяч, и «списывал» их с налогов в течение года. Но мы от этой последней сделки отказались, казалось бы, самой выгодной и верной.

Неужели напрасно? Или потому, что мы за это время узнали многое, слишком многое? — замысловатых и самых простых истин, — извлекли пользу, познав наипростейшие из них. Воспитанным на «поросячьих деньгах», — на поросёнке никого не объехать, когда есть ракеты, утончённости, искусство нюансов, а отсюда много следствий. Действительно, — нам не понять мистического денежного механизма! И какая связь в искании собственной выгоды и коллективной?

Через несколько лет вся Америка узнала, что происходило с тысячами подобных «кондо» и как они были построены и субсидированы. Эти красивые квартиры не были нужны по тем ценам, какими они оценивались, сотни " developer» — ов и компаний обанкротились, что принесло немалые убытки владельцам. Всё строилось на деньги банков, и сотни банков на этом разорились. Произошёл величайший в истории Америки финансовый кризис — «Savings and Loans Crisis». Но на этот раз, в отличие от великой депрессии тридцатых годов, деньги вкладчиков были застрахованы государством.

Взяли деньги у будущего? Дома и деньги остались, а банков нет. И кто за них расплачивается? Следующее поколение, которое будет жить в этих домах? Современность живёт на счёт будущего?

Вот где мистика американских денег!?

Когда мы купили второй дом, в нём оказался тайный сейф, от которого наследники потеряли ключ и код. Сейф был вмурован в стену гарде робной комнаты в спальне. Обнажившаяся стальная крышка сейфа, крепко закрученная винтами, вызывала в воображении легенды о забытых сокровищах, кладах, драгоценностях. Внутри шевелился игрок в счастье. Компания, установившая сейф тридцать лет назад, уже не существовала. Её преемники взялись открыть сейф, но нужно было заплатить более трёхсот долларов за открывание и закрывание, — так ответили в компании открывания–закрывания сейфов. Жалко?!

Оставив сейф как есть с надеждой, прикрыли крышку одеждой, чтобы не беспокоиться. Но при ремонте всю одежду вынули, опять обнажилась крышка–замок с движущимися цифрами. И я, подойдя к сейфу, решила их покрутить. Повернула влево — тихо–тихо. Прислушиваюсь к звуку: «кнок». Повернула вправо — тихо–тихо. Прислушиваюсь к звуку: «кнок» — и сейф открылся.

Он был пуст. Абсолютно пуст.

— А ты что думала, Диночка, — говорит мне подруга Людочка, — он будет полный? Посмотри в окно: с неба что падает? Дождь. И зелёные листья на деревьях — это не доллары.

Крутили–крутили крышечки, коробочки, сейфы, рассчитывая комбинации во времени и пространстве, комбинировали, выкручивали, закручивали, желая найти сокровища, золото-изумруды–брильянты–деньги драгоценности… от страха жизни хотели прикрыться.

На этом месте мне придётся замолчать.

Блуждая лабиринтами, закоулками, подземными туннелями, тайными дорогами, задними дворами пробираюсь к радости творения, необходимого себе самой — к открыванию главного своего сейфа…

И как выкопать это самое последнее сокровище?

Теперь покрути этот замочек.

Кручу. Кручу. Раскручиваю, прислушиваюсь к звуку: «кнок».

Хочу заглянуть и подсмотреть: что там в этом замкнутом ларчике? Что там на самом донышке?

Ещё раз опускаю свой взор до самого дна.

Улицы Нового Света увидели и услышали вновь приехавших, отплывших от старого материка, захваченного разными призраками; каждый на своей шлюпочке, на своём «Mayflower'e», отправлялся в поиски и, выброшенный к берегам неизвестности, оказавшись то ли в Индии, то ли в Америке, то ли в Палестине, провёл черту в своей биографии, разрезав жизнь на две равные или неравные части, «до» и «после».

У каждого из приехавших есть шрам от разреза, отдающийся болью от вдыхания нового воздуха, на разную глубину врезавшийся в тело, иных — перерезавший и перерубивший, кровоточащий, иных — слегка затронувший, скользящий, погладивший; но у каждого он есть, ибо каждый из нас — человек с двойной жизнью — «до» и «после», «тут» и «там», «там» и «тут».

И вокруг каждого «здесь» кружится «там». У каждого «там» — оставленность живых и мёртвых, своя Россия, обидевшая, выгнавшая, любимая и нелюбимая.