Йоханнес Зиммель - Любовь - только слово

— Где он?

— В холле. Сидит, пьет бальзам. Говорит, что очень плохо себя чувствует. Хочет с вами поговорить и как можно быстрее.

— Тогда останьтесь здесь и займите этого малыша. А я пойду переговорю с Лазарусом.

— Хорошо, господин комиссар.

Гарденберг направился к двери. На выходе он провел рукой по черным волосам Рашида.

— Подожди пару минут, малыш, — сказал он. — Я сейчас приду.

— Хорошо, сэр.

Гарденберг махнул рукой Маркусу. Вслед за этим тот подошел к Рашиду и похлопал его по плечу.

— Умеешь играть в бильярд?

— Да, сэр.

— Хочешь поиграть со мной?

— Нет. Пожалуйста, сэр, не сердитесь, я не хочу.

— Почему?

— Потому что они убили моего брата, — ответил принц. — Я так расстроен. Пожалуйста, не говорите со мной, иначе я заплачу. Мой отец считает, что это неприлично — плакать перед чужими людьми.

Маркус уставился неподвижным взглядом на мальчика. Он вяло ударил бильярдный шар, и в большой комнате воцарилась тишина. А на улице падал снег, заносил дороги и улицы, под его тяжестью ломались со скрипом ветки старых деревьев.

Издатель Лазарус представился старшему комиссару Гарденбергу в роскошном зале отеля «Амбассадор». Он дважды чихнул.

— Эта поездка, наверное, убьет меня. Я тяжело болен и любое перенапряжение может меня угробить.

— А зачем же вы тогда сюда приехали?

— Я хотел передать вам рукопись.

— Это могли бы сделать мои люди.

Лазарус, перед которым на столе еще стоял остаток торта, вытер рот и с достоинством добавил:

— Господин комиссар, эту рукопись вам должен был передать человек, который первым ее прочитал. После того как я ее прочитал, вы для меня уже более не какой-то там незнакомец. И, несмотря на мою болезнь, может быть, вы сможете меня понять. Мне интересна чужая жизнь. Я думаю, что любопытство к чужой жизни ни у кого не бывает таким сильным, как у тех людей, которые знают, что вскоре им придется оставить этот мир. И поэтому я прошу вас позволить мне принять участие в расследовании.

— Это невозможно.

— Я все же хотел бы вас попросить. Я передаю вам с этой рукописью важнейшие улики. Неужели за это я не мог бы в течение нескольких дней побыть здесь вашим ассистентом?

Гарденберг посмотрел на этого дряблого, розовощекого человека, который ложкой ел стоявший перед ним торт.

— Зачем вам это нужно?

— Мне хотелось бы знать, как развиваются события в последней главе, господин комиссар.

— В последней главе?

— В рукописи, которую я вам передам, последняя глава отсутствует. Прочтите рукопись. Это поможет вам во многом разобраться, и с этого момента вы могли бы выдавать меня за вашего сотрудника.

— Да… Ну хорошо.

Старший инспектор Гарденберг вернулся в бильярдную и вновь отослал своего сотрудника Маркуса.

— Итак, Рашид, давай поговорим с тобой дальше.

Гарденберг положил толстую рукопись, которую ему дал Лазарус, на бильярдный стол.

— Итак, ты встретил своего друга Оливера.

— Да, сэр, и он послал меня забрать его «ягуар».

— Когда ты вернулся, где он был?

— В баре. Мне кажется, он называется «Голубой бар».

— Он пил?

— Оливер пил коньяк и разговаривал по телефону. Он как раз положил трубку, когда я вошел. Телефон стоял на стойке бара. В баре было довольно много народу.

— Тогда эти люди или хотя бы кто-то из них слышал, что Оливер говорил по телефону.

— Я думаю, да. Но я не знаю этих людей.

— Мы через газету поищем их.

— Да, — сказал Рашид, — но откликнется ли кто?

— А почему бы нет?

— Есть много причин, сэр, пойти в бар и затем промолчать, когда спрашивают, кто там был.

— Бармен сказал, что твой друг явно разговаривал по телефону с женщиной. Ты не мог бы предположить, с какой женщиной?

— Да, могу.

— С кем? Как ее зовут?

— Простите, но я не хотел бы говорить. Оливер был моим другом, а эта дама… Нет, я не могу этого сказать.

Гарденберг постучал по скоросшивателю, который лежал рядом с ним.

— Оливер написал роман. Сегодня ночью я его прочитаю и узнаю, кто эта дама.

Рашид молчал.

— А ты мне не скажешь?

— Нет, не скажу. Я был бы тогда предателем в своих собственных глазах.

Гарденберг долго смотрел на маленького мальчика с шелковистыми ресницами, влажными, темными, большими глазами, затем вздохнул.

— Ну, прекрасно. Ты, конечно, должен защищать своего друга.

— Я рад, сэр, что вы это понимаете.

— Что было дальше? После того как ты забрал машину?

— Мы поехали во Фридхайм, в интернат.

— Оливер торопился?

— Очень. Он высадил меня перед «Квелленгофом». Это дом, где я живу. И сказал, что ему еще кое-куда надо съездить.

— Куда?

— Этого он не сказал.

— В каком настроении он был?

— Он чему-то радовался и был очень возбужден.

— Ты знаешь, что мы нашли автомобиль Оливера в двух километрах от здания школы, наполовину в снегу?

— Я это слышал.

Гарденберг толкнул бильярдный шар. Рашид поймал его и толкнул обратно. Несколько раз они таким образом посылали друг другу шар.

— Автомобиль был весь в крови.

Рашид судорожно сглотнул.

— Оливер тоже был весь в крови, не так ли? Кто-то его страшно избивал, перед тем как повесить.

— Ты действительно думаешь, что его убили?

— Я в этом твердо убежден.

— Но у Оливера здесь только друзья и нет ни одного врага.

Рашид опустил голову и молчал.

— Ну?

— Мне нечего сказать.

— Если ты полагаешь, что его убили, то, наверное, также думаешь, что это все связано с той женщиной, о которой ты не хочешь говорить.

— Я прошу вас, сэр, не задавайте вопросов, на которые я не могу ответить.

— Итак, я думаю, что прав.

— Я этого не сказал!

— Но подумал!

Маленький принц поднял глаза и долго молча смотрел на комиссара. Затем он кивнул.

— И, хотя ты так думаешь, ты все же не хочешь мне сказать, кто эта женщина?

— Нет.

— Когда я прочту рукопись, то буду знать.

— Да, сэр. К сожалению. Но я в таком случае не буду предателем. — Рашид потер ладони. — Можно мне… можно… Позвольте мне еще раз взглянуть на Оливера.

— К сожалению, это невозможно…

— Почему?

— Наш врач… Твой друг… выглядит сейчас не так, как раньше… совсем не так… мы его уже собираемся положить в гроб.

— Я понимаю. — Маленький принц помолчал некоторое время и затем сказал: — У меня к вам просьба, сэр. — Рашид достал из кармана два конверта. — В последнее время Оливер иногда говорил о том, что у него такое чувство, как будто он скоро умрет.

— Так он говорил?

— Да. Он не чувствовал никакой угрозы. Он не был болен. Он только иногда говорил мне, что у него такое чувство. И если это произойдет, тогда он просил меня оба эти конверта положить вместе с ним в гроб.