Татьяна Батенёва - Внучка, Жук и Марианна

Вслед на Варейко Арчи добежал до низенького деревенского дома, обшитого выцветшей, некогда синей вагонкой. По участку, обнесенному покосившимся штакетником, была протоптана узкая тропинка, которая уже протаяла до самой пожухлой травы. Но по бокам от нее еще лежал рыхлый мартовский снег.

Варейко оглянулся по сторонам, просочился в полуоткрытую калитку.

Арчи на всякий случай укрылся за кустами у дома напротив. Выждав немного, тоже прошел в калитку. Добежал до дома, потрусил по его периметру, вынюхивая сочные запахи: кошек, мышей, просунувшихся в проталины у стен дома зеленых травинок…

У отдушины, прикрытой куском жести, в котором большим гвоздем были набиты неровные дырки, он остановился, принюхался. Из душной вони подпола шел знакомый запах нового Хозяина. И еще оттуда пахло кровью.

Арчи потоптался, сел, посидел немного, потом снова встал, слабо виляя хвостом. Лаять было нельзя — кроме запаха Хозяина, он ясно различал запахи Врага и других людей, которые увезли Стаса ночью.

Так и не решив, что делать, Арчи прошел весь периметр до покосившегося крыльца и залез под него. Там неожиданно оказалось много сухого сена, и он свернулся в клубок, чтобы отдохнуть от долгой дороги и подумать.

Когда стемнело, из дома снова вышел Варейко. Арчи насторожился: надо было проследить за Врагом, но как бросить тут нового Хозяина? Но все же решил проводить Врага — вдруг тот задумал еще что-то гнусное? И потрусил за хлипкой фигурой, которая быстро удалялась в сторону железнодорожной платформы.

Обратный путь оказался знакомым — Варейко сел в электричку, Арчи вслед за ним вскочил в тамбур, свернулся в углу. Он старался занять как можно меньше места, чтобы не нарваться на неприятности. Пассажиров было мало, но все же были. Громко разговаривая, прошла из вагона в вагон группа подвыпивших парней, некоторые с гитарами. На какой-то остановке вошел суетливый мужичок с рюкзаком и беспородной собачкой на кожаном поводке. Дворняга свысока посмотрела на Арчи, слегка зарычав. Но хозяин дернул ее за поводок и прошел в вагон.

Арчи не обратил внимания на высокомерие собачонки — ясно, что статус хозяйской позволял ей проявлять неуважение к нему, бродяге. Он и сам бы поступил точно так же, если бы ехал с Хозяином. Иерархия собачьего мира была ему хорошо знакома, поскольку он испытал ее на собственной, много чего повидавшей шкуре.

Выше всех, конечно, стояли холеные чемпионы пород, призеры разных выставок — гордость и ценность для хозяев. Они имели право на все, что в принципе позволено собакам. И все остальные их собратья молча признавали эти права, хотя при случае могли и вцепиться в холеную шерсть аристократии. Арчи знал, что ему было уготовано место именно тут, на собачьем олимпе. Но нисколько не тосковал о нем, не сожалел о неполученных медалях и титулах. Он давно уже понял, что это в жизни не самое главное. Самое главное было то, что он потерял свое место подле Хозяина. А собака без хозяина — это вроде как полсобаки. А может, и меньше.

Ниже чемпионов породы в иерархии шли собаки служебные — милицейские, розыскные, поводыри для слепых, охранники всех пород. Эти были не только при хозяевах, но и при деле, серьезность которого невозможно было оспаривать. И несмотря на то, что жизнь этих собак была суровой и полной испытаний и невзгод, Арчи и сам считал их настоящей элитой. Если он и мечтал вернуться к Хозяевам, то предпочел бы этот суровый труд, а не идиотские собачьи выставки и соревнования в красоте экстерьера.

Еще ниже уровнем шли собаки дворовые — бесхитростные дворняги, сидевшие на привязи у хозяйского дома или склада, несущие ночной караул за миску супа или обглоданную хозяевами кость. Арчи на собственном опыте знал, что эти прикованные невольники бывают и необыкновенно злыми, и столь же невероятно добрыми и отзывчивыми. Однажды в лютый мороз его пустил в свою будку старый пес, охранявший продуктовые склады в воинской части. Если бы не он, оголодавший Арчи просто замерз бы в ту ночь. А старик не только дал ему кров, но и поделился кашей, правда примерзшей к миске. Но все же это была хоть какая-то еда…

Ступенькой ниже Арчи ставил себя самого и свою свору. Как и прочие стаи брошенных или потерявшихся собак. Правда, они тоже были разными. Одни прибивались к какому-нибудь человеческому сообществу — на рынке, свалке, при торговом центре. И не то чтобы попрошайничали, но готовы были оказать мелкие услуги. А за это их подкармливали, хотя на службу и не брали. Другие сбивались в стаи почти по-волчьи и уходили в леса. Охотились на мелкую лесную живность, не гнушались нападать на домашний скот, который содержали дачники или одинокие старики в деревнях. Порой рвали даже дворовых собак, и не всегда с голоду, а так, от звериной злобы на более удачливых соплеменников. В общем, разбойничали. Иногда люди объявляли им настоящую войну и либо истребляли всех до одного, либо изгоняли в другие, еще более лесные места. Арчи не мог осуждать разбойников — в большинстве своем эти собаки столько натерпелись от горемычной судьбы и злых людей, что уже не верили им. Но сам для себя он такой выбор сделать не мог.

Еще ниже в собачьей иерархии стояли собачки домашние — патлатые болонки, психованные пудельки, мелкие шавочки, которых носили за собой, водили на блестящих поводках и вообще нянчились с ними, как с игрушками. Настоящие собаки их за собратьев не считали, но и особого вреда от них не видели.

И в самом низу собачьего сообщества болтались приживалы. Так Арчи называл собак, которые обитали где-нибудь у автостоянок или конечных станций метро. Там всегда находились заботливые торговки или старушки из окрестных домов, которые кидали бездомным псам еду — пропавшую колбасу, старую кашу, а то и приносили прокисший суп в пакете из-под молока.

Приживалы не голодали, напротив, от лишней еды и безделья они жирели, болели, день и ночь напролет валялись у вентиляционных решеток метро или прямо под ногами у прохожих на теплых крышках люков канализации. Прохожие их не боялись, просто старались обходить стороной пыльные неподвижные туши, покрытые болячками и расчесами. Иногда их, правда, гоняли мамаши, опасавшиеся, что дети могут подцепить какую-нибудь заразу. Но в общем, эти собаки, потерявшие морду, вызывали лишь брезгливость и презрение…

Арчи лениво перебирал в памяти знакомых псов. Если новый Хозяин не вернется из этого странного дома, то, скорее всего, придется вернуться в стаю. Ну что же, лапа уже почти не болит, а стая его наверняка ждет…

В Москву приехали ночью, но на Ленинградском было светло от фонарей и фар, ярко обозначавших поток машин. Варейко пробежал под мостом и ходко затрусил вверх по проспекту. Через полчаса они неразлучной парой — впереди Варейко, в сотне метров за ним Арчи — вошли во двор на Новой Башиловке.