Гари Штейнгарт - Приключения русского дебютанта

Одета она была в мужской костюм в ёлочку и прозрачную белую рубашку поверх черного лифчика сложной конструкции, призванной выпятить и увеличить ее тощую грудь. Волосы перехвачены на затылке шелковой ленточкой, впалые щеки нарумянены. Никто бы не дал Роберте шестнадцати лет, если бы она не открывала рот, демонстрируя железные скобки.

— Я, — сообщила она Владимиру, указывая на ярлычок с именем, пришпиленный к ее груди, — Катерина Нихольтц-Прага, потомок древнего австрийского рода и жена итальянского промышленника Альберто Праги. Эл принимает сегодня гражданство, но исключительно по деловым соображениям, как ты понимаешь. Сердце его в Тоскане, где у него имеется оливковая ферма, два арабских скакуна и мамма.

— Помоги нам Господи, — сказал Владимир. Он сидел сгорбившийся, небритый, в широченном спортивном пиджаке, одолженном Робертой ради такого случая. Утром в номере паршивой придорожной гостиницы, который ему удалось снять на последние пятьдесят долларов, Владимир попытался побриться, но обнаружил, что не состоянии ни унять дрожь в руках, ни держать неподвижно голову.

Из гардеробной вышел Ласло — длинный, худой джентльмен в судейской мантии, едва прикрывавшей зад, этакая судейская мини-юбка. Клочья нечесаных седых волос стояли дыбом, напоминая сдвинутую набок корону.

— Вы и есть клиент? — обратился он к Владимиру на удивительно чистом английском. Должно быть, венгерский акцент он отскребал железной мочалкой с таким усердием, что уже и «паприка» произнести не сможет.

— Да, я, — ответил Владимир. — Как там наш подопечный?

— Он чувствует себя прекрасно, на все сто. Сейчас он в гардеробной, знакомится с другими, так сказать, гражданами. — Ласло согнулся пополам, дабы оказаться на одном уровне с Владимиром, и положил руки ему на плечи.

Владимир вздрогнул, жест Ласло живо напомнил ему недавние события.

— Итак, — объяснял венгр, — это наша стандартная «Фальшивая церемония натурализации», или ФЦН, как принято выражаться в нашем бизнесе. В год мы проводим две-три церемонии, а также парочку мероприятий «люкс» — то же самое, только на яхте и с проститутками. — И тут Ласло подмигнул, выгнув внушительную бровь.

Роберта тоже подмигнула, и подавленный переживаниями Владимир последовал их примеру, быстро-быстро моргнув несколько раз подряд.

— Роберта говорила, что три тысячи я могу выслать вам из Правы, — произнес Владимир.

— Да, плюс, как у нас полагается при ФЦН, особая стопроцентная надбавка за срочность исполнения заказа. Согласно договору!

— Понятно, — сказал Владимир. — Шесть тысяч.

Однако венгры неплохо адаптируются к свободному рынку. Придется занять денег у сына мистера Рыбакова. Но все равно, хорошо, что Роберта все устроила молниеносно.

— Верно, — подтвердил Ласло. — Гости, займите свои места!

Толпа липовых зимбабвийцев, эквадорцев и прочего люда бросилась к складным стульям, толкаясь и хихикая. Поднявшись на самодельную сцену; Ласло занял место за кафедрой, сооруженной из картонных коробок, ловко задрапированных американским флагом. Позади Ласло висел красочный герб с надписью «Министерство юстицыи» — еще одна блестящая имитация, если не принимать во внимание орфографическую ошибку и несколько испуганное выражение глаз у американского орла.

— А теперь поприветствуем кандидатов на натурализацию! — взревел Ласло в переносной микрофон.

Гостевой сектор аплодировал, когда кандидаты гуськом входили в зал: еврейки и белые американки с густым макияжем и вычурными прическами, украшенными листьями винограда и мяты; светловолосые кудрявые мужчины с физиономиями парней из американской глубинки, одетые так, словно они сбежали со съемок «Человека из Ламанчи», и прочие персонажи в том же роде.

Появился Рыбаков на костылях. На нем был темно-синий двубортный костюм, тщательно скроенный, дабы максимально скрыть торчащий живот. Ряды красно-желтых медалей покрывали изрядную часть его груди, однако он повязал щегольский звездно-полосатый галстук с целью подчеркнуть перемену верноподданства. Он улыбался самому себе, глядя в пол и стараясь не отставать от завернутой в кимоно женщины, шествовавшей впереди.

Владимир не сдержался. Завидев Рыбакова, он вскочил, громче всех захлопал в ладоши и крикнул по-русски:

— Ура! Ура, Александр!

Роберта дернула его за пиджак, намекая на опасность перевозбудить Рыбакова, но моряк лишь робко улыбнулся своему другу, после чего занял место под гигантской растяжкой, гласившей: «Поздравляем новых американцев». С целью избежать повторения инцидента с арабом Рыбакова усадили между итальянским промышленником Альберто Прагой и парнем кавказской внешности. Правда, впереди старика восседала «женщина из Ганы» с огромной соломенной корзиной фруктов на голове, вероятно загораживая Рыбакову сцену. Явный недосмотр.

Спели гимн, затем судья Ласло встал и, глубоко тронутый пением, провел рукой по глазам.

— Америка! — произнес Ласло и кивнул со значением.

— Америка! — выкрикнул Рыбаков с места, кивая с тем же значением. Обернувшись, он показал Владимиру большой палец.

Ласло улыбнулся Вентиляторному и прижал палец к губам, требуя тишины.

— Америка! — повторил он. — Как вы могли догадаться по моему акценту, я тоже когда-то сидел там, где вы сидите сейчас. Я приехал в эту страну маленьким ребенком, выучил язык, обычаи, закончил, приложив все силы… э-э… юридическую школу и теперь имею честь способствовать собравшимся в завершении их долгого пути к американскому гражданству.

Раздались незапланированные аплодисменты, Вентиляторный встал и крикнул:

— Я сначала в Вену приехал, а потом уж в Америку!

Ласло знаком велел ему сесть и опять приложил палец к губам.

— Что такое Америка? — ораторствовал он, расправив плечи и задумчиво возведя глаза к грязному потолку. — Гамбургер? Или хот-дог? А может быть, сверкающий «кадиллак» и хорошенькая девушка под пальмой?..

Гости пожали плечами и переглянулись, не зная, что выбрать.

— Да, Америка — все это, — пояснил Ласло. — Но и больше, много больше.

— Я получаю социальное пособие, — объявил Рыбаков, размахивая рукой, чтобы привлечь внимание судьи.

На сей раз Ласло его проигнорировал.

— Америка, — просторные рукава мантии взвились в воздух, — это страна, где вы можете прожить очень долгую жизнь, и, когда настанет пора умирать, вы глянете на себя и с уверенностью скажете: все ошибки, все победы, что у меня были, все «кадиллаки» и хорошенькие женщины, и дети, которые ненавидят меня настолько, что называют по имени, а не папой и даже не отцом, всего этого не было бы, если бы не я. Я!

Ученики Ласло выразили свое согласие, энергично размахивая сомбреро, заворачиваясь в плащи-накидки в церемонном поклоне и горделиво повторяя: «Я! Я!»