Пол Инграссия - Падение титанов. Сага о ««Форде», «Крайслере», «Дженерал моторс» и упущенных возможностях

Детективы копали все активней, и уже сам Нейдер почуял что-то. The New Republic, ранее публиковавшая его статьи об автобезопасности, теперь разместила статью о его подозрениях. А 6 марта 1966 года The New Times напечатала статью под заголовком «Критик стандартов автомобильной безопасности утверждает, что его преследуют и за ним ведут слежку». На это «Дженерал моторс» уже пришлось ответить. Компания признала, что «начала стандартную проверку его личности при посредничестве солидной юридической компании» — разразилась сенсация. Президент Джи-эм Джеймс М. Рош, который даже не знал о слежке до публикации Times, был вызван для дачи показаний в конгрессе. 22 марта Рош принес Нейдеру публичные извинения на заседании сенатского подкомитета.

Извинения Роша подхватили телекомпании, и Нейдер вмиг стал знаменит. Этот корпоративный конфуз подбросил «Небезопасен на любой скорости» на верхние строчки списков бестселлеров. На продажи «корвэйра» же он произвел не столь благотворное действие: в тот год они упали более чем вдвое, до 104 тысяч машин. В конце 1966-го Нейдер подал на «Дженерал моторс» в суд за вторжение в частную жизнь. И, что было так же губительно для компании, конгресс принял в 1966 году закон «О безопасности автомобильного транспорта». Автопроизводителям впервые в истории вменялось в обязанность информировать общественность об отзыве их продукции.

Дело Нейдера, по сути, убило «корвэйр». После пары вялых попыток его оживить в 1969 году «Дженерал моторс» окончательно махнула на него рукой. 12 декабря того же года фото Нейдера появилось на обложке Times, а рядом с его лицом — задние фары «корвэйра», уезжавшего в вечность.

Невозможно переоценить разрушительность истории с «корвэйром» для «Дженерал моторс». Да что там — для всей американской автопромышленности. Скандал разразился именно в то время, когда война во Вьетнаме породила в обществе новое, глубочайшее недоверие ко всем официальным структурам: правительству, армии, университетам, церкви и т. д. Теперь же «корвэйр» внес «Дженерал моторс» — а заодно и все американские корпорации — в список организаций, которым нельзя было доверять. В каком-то смысле компания так никогда и не смогла восстановить былую репутацию.

Не суждено было воплотиться в жизнь и новаторским устремлениям разработчиков, ведь теперь к коммерческому успеху у Джи-эм оставалось лишь два проверенных пути: дизайн и наращивание мощности двигателя. «Корвэйр» во многих отношениях опередил свой век. При просторном салоне автомобиль отличался облегченной конструкцией, позволявшей тратить на 29 миль всего один галлон [22] 8,1 литра на 100 километров. бензина, что делало его вдвое экономичней большинства современных ему моделей. Исправь Джи-эм проблему с центром тяжести с самого начала (что было сравнительно несложно), история могла бы сложиться совсем по-другому. Однако Эд Коул упрямо верил в свою разработку. Но после «корвэйра» весь Детройт окончательно укрепился во мнении, что лучше перестраховаться.

Но, даже несмотря на скандал, Коул стал президентом «Дженерал моторс». В начале 1970-х, когда готовилось новое законодательство о загрязнении воздуха, Коул настоял на выпуске устройства под названием каталитический нейтрализатор, который резко снижал выбросы выхлопных газов в атмосферу и для применения которого необходим был неэтилированный бензин. Отстаивая нейтрализатор, Коул рассорился с большинством других управленцев Детройта, что требовало немалой храбрости. В результате благодаря Коулу нейтрализаторы отработанных газов вскоре стали неотъемлемой частью автомобилей. Но, как ни печально, сам Коул вошел в историю как создатель «корвэйра», а не чистого воздуха.

Благодаря иску Нейдера дурная слава «корвэйра» преследовала «Дженерал моторс» годами. Только в августе 1970-го стороны договорились о мировом соглашении с компенсацией в размере 425 тысяч долларов. К тому времени мощь Детройта начала иссякать. Средний коэффициент прибыльности «Дженерал моторс», «Форда» и «Крайслера» достиг максимума в 1963 году, составив 17 %, а к 1969-му их суммарный коэффициент упал ниже 13 %. В то время на это не обратили внимания — однако уже в 1970-х автомобильная олигополия Детройта (теперь уже состоящая из «Большой тройки» и «Американ моторс») сменилась раздробленностью.

11 ноября 1970-го «Дженерал моторс» и СРА прекратили суровую 67-дневную забастовку, в которой требовали повысить рабочим зарплату с учетом растущей инфляции. На напряженной пресс-конференции в здании Джи-эм репортеры расспрашивали задерганное правление, не подстегнет ли новый контракт инфляцию, но прямого ответа им никто не дал.

По окончании пресс-конференции разочарованные журналисты удалились в ближайшую мужскую уборную. Там корреспондент New York Times Джерри Флинт вынул из кармана кусок мела, нарисовал на полу два больших круга и, поудобней поставив ноги в оба, крикнул: «Инфляционный!» Затем он сообщил коллегам по перу, что теперь они, ничуть не греша против истины, могут написать, что контракт этот «в некоторых кругах был назван инфляционным». То же написал и сам Флинт — и не без оснований.

Согласно новому контракту, 400 тысяч почасовиков «Дженерал моторс» (в три раза больше, чем через 40 лет останется у всей «Большой тройки») в последующие три года должны были получать 30 %-ную ежегодную прибавку к зарплате. Это положение отменяло прежний лимит прибавок на стоимость жизни и перевело компанию с погодового графика оплат на поквартальный. И, что самое интересное, по новому контракту рабочие могли уходить на пенсию после 30 лет стажа, в возрасте 58 лет, с полной пенсией размером 500 долларов в месяц. Для профсоюзных лидеров правило «тридцать — и свободен» было социальным прогрессом. Тридцать лет были приличным сроком для отупляющего труда на детройтских конвейерах, считали они, а ранние уходы на пенсию будут создавать новые рабочие места для молодежи. Руководству компании эта идея удачной не казалась, однако 67-дневный простой на заводах сломал их сопротивление.

Руководство компании не давало прямого ответа на вопрос об инфляции, но соглашалось, что заработная плата будет расти быстрее производительности труда. Так что таким образом контракт был «инфляционным по определению», — утверждала на следующий день Times. Но все же и компания, и профсоюз настаивали на том, что они жертвы инфляции, а не ее виновники, открыв тем самым серию дебатов о яйце и курице, продолжавшуюся долгие годы после этого.

Этот контракт стал первым с середины 40-х годов, заключенным СРА без участия Уолтера Рейтера. В мае предыдущего года, в возрасте 62 лет, он погиб при крушении самолета по пути в профсоюзный конференц-центр в Северном Мичигане. Заголовками о его смерти пестрели все передовицы страны, ведь при жизни Рейтер дважды появлялся на обложке Time, был консультантом при пяти президентах и, по сути, участвовал в определении внутренней политики США. Самым большим разочарованием его жизни стало то, что в начале 1950-х он не сумел убедить «Большую тройку» пролоббировать государственное медицинское страхование, которое казалось им тогда синонимом социализма. Десятки лет спустя главы детройтских компаний пожалеют, что ему этого не удалось.