Виктор Пономарев - Записки рецидивиста

— Вы так спали, что мы никак не могли вас разбудить. Поднимайтесь, уже вечер, ужинать будем, — сказала девушка.

Я поднялся, натянул трико, пошел в туалет, умылся по пояс, почувствовал бодрость в теле и прилив сил. Вернувшись в купе, сказал:

— Физкультпривет. Меня зовут Дима. Куда спортсмены путь держат?

Они представились: Василий, Жора и Алла. Едут в Баку поступать в сельскохозяйственный институт, будущие агрономы.

— Ну, а я моряк из Одессы, водолаз по профессии. Ищу счастья на дне морском, на суше его трудно найти, — «катил я дурочку».

— Ой, как интересно, — сказала Алла. — Но это же страшно, наверное, под водой.

— Ага, страшно, акулы житья не дают. На суше — менты, под водой — акулы, — продолжал я шутить. — Я у них давно в меню зарезервирован, как заказное блюдо на обед. Но пока удача не на их стороне, пока я их кушаю. Вы никогда не кушали акульи плавники в ананасовом соусе?

— Нет, не приходилось, — ответил Жора, от удивления широко раскрыв глаза.

— То-то и оно.

— А как же вы их ловите? — спросила Алла.

— На хвост ловлю. Опускаю в море хвост и кричу: «Ловись, акула, большая и маленькая». Шучу, разумеется. А ловлю очень просто. Левую руку обматываю стальным тросом, в правую — беру кувалду и ныряю. Акула-то не рассчитывает на человеческую подлость, она видит в человеке друга и гастрономический продукт. А кидается на тебя лишь с одной благородной целью — выполнить свою продовольственную программу и взятые акулистические обязательства. Я выставляю левую руку вперед, акула — цап ее зубами, да не тут-то было. В этот момент я ее кувалдой — трах промеж глаз. И все, до свиданья, друг мой, до свиданья. Извини, подвинься, выходите строиться. Остается только положить ее в авоську и поднять на поверхность, — «гнал я порожняк».

Сели ужинать. На столе лежали вареная курица, огурцы, помидоры. Появились две бутылки «суховея» (сухого вина). Съел я кусочек курицы, от вина отказался. Сухое я вообще не уважаю, да и оппивать будущих бедных студентов мне было западло. Поэтому я предложил:

— Господа абитуриенты, приглашаю вас в ресторан из уважения к вам.

— Что вы! Мы не хотим, мы сыты.

— Ну, тогда извините. Я пойду, хочу водки выпить. Язву на флоте нажил, так врач посоветовал пить только водку и спирт. Вот почему я даже сухое вино отказался пить, — не стал огорчать комсомольцев…

В ресторане посетителей было мало. Я заказал первое, два вторых, бутылку водки, четыре пива. Спешить мне было некуда. Сидел, попивал, растягивал удовольствие. Зашли двое пожилых мужчин: один «Джамбул» (казах), другой мордвин. У мордвина на груди красовался орден Красной Звезды, а «Джамбул» был одет в длинный чопан и тюбетейку. Спросили у меня: «Свободно?» — и сели за столик. Заказали вина, пива, жеванины. Из их разговора я понял, что оба едут в одном купе, отдыхали в санатории на Черном море. Мордвин фронтовик, рассказывал, как он воевал на Орловском направлении. Казах больше слушал, чмокая языком, но иногда и он встревал в разговор. Хрущева ругал за распаханную целину.

Заказали еще выпить, пили уже втроем. Потом стали собираться уходить, но диспут продолжить в купе. Когда стали расплачиваться с официантом, бабай вытащил из чопана большой черный кисет, развязал его. Сначала я думал, что у него там махорка, но ошибся. Там были деньги. По размерам кисет больше походил на мешок, в каких школьники таскают спортивную форму и тапочки.

Дорогой я спросил:

— Ну что, пойдем ко мне в купе или к вам?

— К нам, — сказал мордвин. — У нас только одна бабка едет, и то уже, наверное, спит.

Бабка в купе в натуре спала, да так хорошо, только бульбы летели изо рта. Мы расположились, я открыл бутылки, мордвин вытащил закуску, пьянка продолжала накручивать обороты. После второй бутылки «керосина» «Джамбул» закрыл глаза и стал заваливаться на бок, что-то еще чмокая губами.

— Сестра у меня в Невинномысске, хочу к ней заехать. Ты меня проводишь? — спросил фронтовик. — Пойдем узнаем у кондуктора, когда Невинномысск будет.

Мы вышли из купе, прошли к кондуктору, та ответила:

— Вторая остановка.

Мы постояли немного в тамбуре, мордвин пошел собираться, и на второй остановке я его проводил. А сам вернулся в их купе, бабка пускала бульбы с верхней полки, казах полусидя спал внизу, только ноздри у него шевелились. Я откинул полу чопана, дотянулся до бездонного кармана и осторожно вытянул кисет. Потихоньку прикрыл дверь в купе и пошел в свой второй вагон. По пути зашел в туалет, посчитал деньги, оказалось около двух «кусков» и почти все четвертными купюрами. Кисет выбросил в окно.

Комсомольцы мои давно уже гостили у Морфея. Я тоже лег, но долго не мог уснуть, хотя за вечер и выпил порядочно. Потом уснул и проснулся, когда объявили Баку.

Поезд остановился. Вместе с будущими мичуринцами я сошел на перрон, подошли к киоску. Обернувшись, я заметил, как два милиционера спешили к вагону, в котором ехал казах. Чтобы побыстрее слинять с вокзала, я предложил ребятам пройти в город. Через парк Ильича мы направились в сторону Сабучинского вокзала. В парке зашли в закусочную, я заказал всем по две порции горячих сосисок, бутылку коньяку, пива, расплатился. Комсомольцы пытались сунуть мне деньги за сосиски.

— Обижаете, ребята. Я угощаю от души. Вы же знаете, я водолаз, а платят нам — вам и не снилось. Даже сегодня ночью во сне одну акулу на уши поставил, а проснулся — полный карман денег, — шутил я, похлопывая себя по нагрудному «чердаку» (карману), где бабки колом стояли.

Вышли из закусочной, и я попрощался с ребятами. Зашел в парикмахерскую, надо было немного «перекинуться». Подстриг свои патлы под полубокс, усы подправил, баки подлиннее оставил. На улице в палатке купил кепку «аэродром», а шляпу в сумку сунул. Глянул на себя в зеркало, ну, вылитый «кацо, генацвале».

На троллейбусе проехал в центр города, у гостиницы «Интурист» вышел. Было ощущение, что я из России приехал в Париж или Мадрид. Прошел на бульвар — красота неописуемая.

В конце бульвара сел на автобус, народу набилось много. Автобус тронулся, когда на передней площадке раздался женский голос:

— Коля, Коля, эта женщина у тебя кошелек вытащила. Посмотрите на нее. Стоит, как королева, разодетая вся, на нее и не подумаешь. Отдай, стерва, кошелек!

Мужчина стал лазать по карманам, искать кошелек. Видя такое дело, я со словами «Граждане, пропустите, я сейчас выхожу» стал расталкивать пассажиров, пробираться к передней площадке.

Когда добрался, дернул «королеву» за локоть. Она обернулась, на какую-то долю секунды я опешил: передо мной стояла Галка, моя детдомовская сестренка. Ни слова не говоря, Галка сунула мне «на пропуль» (передала) кошелек. А уже через секунду мужчина держал Галку за руку, изрыгая перегар: