Николай Нароков - Могу!

Руки и ноги ослабели от напряжения. Но удушенный не отвечает на это ослабление: он уже мертв. Еще минута, две, три… Мужчина поднимает голову. Опираясь руками о кровать, приподнимается весь. Ему нестерпимо хочется скорее уйти, даже убежать, но остатком сил он держит себя в руках, становится на пол и выпрямляется.

Медленно, вытянув вперед руки, идет назад и, не закрывая за собой дверь, выходит. Так же осторожно, как и раньше, касаясь пальцами стены, проходит через коридорчик и входит в гостиную. Здесь светлее, и глаза, уже привыкшие к темноте, видят отчетливее. Вот и открытое окно. Он вылезает наружу, чувствуя воспаленным лицом свежую прохладу ночи, и идет по цементированной дорожке. Доходит до калитки. Оглядывает улицу. Пусто, ни одного автомобиля, ни одного освещенного окна. Смотрит на небо и дожидается, пока плывущее облако не закроет луну. Потом выходит, садится в свой автомобиль и, не зажигая огней, медленно едет при уличном свете до поворота. Там включает фары, заворачивает за угол, дает газ и уезжает.

В памяти Елизаветы Николаевны этот день сохранился как ряд неясных вспышек и туманных пятен, которые она потом никогда не могла представить, как что-то общее и единое. Отдельные моменты вспоминались оторванно, без связи с предыдущими, словно они были случайны и внезапны. Они лежали в ее памяти хаосом глыб и развалин, зловещих и страшных, которые ничуть не составляют чего-то целого, а существуют только в отдельности, каждая глыба сама по себе. Некоторые пустяки запомнились ярко и точно, а важное забылось так, как будто его и не было. Она, например, с назойливой ясностью помнила, что ночные туфли Георгия Васильевича не стояли рядом, как обычно, а были подсунуты под кровать, причем одна перевернулась подошвой кверху. Но при этом она никак не могла вспомнить, хотя Поттер настойчиво спрашивал ее об этом: она ли повернула тело Георгия Васильевича на бок, или оно так лежало, когда она вошла в спальню? Она ли сдернула одеяло с тела, или оно было уже сдернуто? Не помнила она и того, как полицейские вошли в дом: ей по-странному казалось, будто они совсем не входили, а появились в доме неизвестно как и непонятно откуда.

Поттер, приехав, тотчас же расставил полицейских вокруг дома и приказал не пускать никого: не только в дом, но и на участок, на дорожки и на газоны. Потом он начал осмотр. Ходил по комнатам и по саду, внимательно и пытливо рассматривал, о чем-то советовался с Мурреем и напряженно соображал. А Елизавета Николаевна все время смотрела на него непонимающими глазами, ждала и, кажется, была уверена, что он, когда все осмотрит, сразу же скажет ей: кто убил и почему убил. Но он ушел, ничего не сказав, и она осталась в недоумении: почему все так же непонятно, как и до его прихода?

Она не знала, что предварительный осмотр дал много. Кроме пуговицы нашли на подушке волос в дюйм длиной. По первому взгляду, конечно, нельзя было определить, чей он: возможно, что это был волос Георгия Васильевича, но возможно, что он во время борьбы случайно упал с головы убийцы. Во всяком случае это, конечно, была очень важная находка, и Поттер многозначительно переглянулся с Мурреем, когда прятал ее. И тут же твердо приказал, чтобы никто и никому ни слова не сказал о найденной пуговице.

— Вы понимаете? — строго посмотрел он на своих помощников. — Совсем не надо, чтобы преступник спохватился, осмотрел свои рукава и пришил другую пуговицу. Если… если, конечно, это его пуговица.

Совсем нетрудно было установить, как убийца проник в дом: окно в гостиной было все еще открыто. И, что было важно, под окном на мягкой, еще влажной земле нашли неполный, но отчетливый отпечаток: след от каблука.

— Что вы скажете? — спросил Поттер Муррея.

— Покамест скажу только одно: каблук мужского, а не женского и не детского ботинка! — ответил Муррей и иронически добавил. — Но было бы лучше, если бы был полный отпечаток: и с подошвой, и с носком.

— Полные отпечатки бывают только в криминальных романах! — буркнул Поттер. — Достаточно и того, что мы знаем: под окном след мужской ноги.

— Надо осмотреть раму окна! — заметил Муррей.

— Конечно! Но будьте уверены, что такой осмотр нам ничего не даст. Преступники теперь хитрые, ходят в перчатках и отпечатков пальцев не оставляют. Детективные романы и фильмы их многому научили.

Он спросил об окне Елизавету Николаевну: было ли оно оставлено открытым с вечера? Она, вероятно, не поняла вопроса или не сообразила сразу и утвердительно закивала головой. Но тут же вспомнила и торопливо исправилась:

— Ах, нет, нет! — замахала она руками. — Я его вечером заперла! То есть, не я сама, а попросила Виктора… Он все окна запер, везде!

— Виктор? Кто такой Виктор?

Поттер стал расспрашивать Елизавету Николаевну, но понять ее было трудно, потому что она все время путала и сбивалась. Все же он выяснил, что убитый — муж дочери, что дочери сейчас нет, что она еще вчера вечером уехала в Канзас-Сити, что Георгий Васильевич и сама Елизавета Николаевна заснули скоро после 11 часов и что ночью ничего тревожного не было слышно.

— Я вообще сплю чутко и часто просыпаюсь, но вчера я переволновалась за дочь и спала крепко… Как убитая!

— Вы никого не подозреваете? — осторожно спросил Поттер.

Но Елизавета Николаевна даже не могла ответить на его вопрос. Она замахала руками, заплакала и стала бессвязно уверять, что Георгий Васильевич был чудным человеком, что никаких врагов у него не было и не могло быть, что его все любили и уважали.

— Да, да! Любили и уважали! Кому же и зачем надо было его убивать?

— Вот именно! — усмехнулся Поттер. — Когда я буду знать, зачем и кому это было нужно, я буду знать, кто его убил. Он не хранил дома денег? Нет в доме драгоценностей? Ничто не пропало?

Он спрашивал для очистки совести: было очевидно, что следов грабежа нигде нет и что никаких особенных драгоценностей в этом скромном доме нет, да и быть не может.

Елизавета Николаевна продолжала волноваться, путалась и сбивалась. Поттер махнул рукой: «Пусть придет в себя и успокоится, а завтра я расспрошу ее!» — решил он. Потом тело увезли для вскрытия. Поттер еще раз подтвердил свое приказание, чтобы молчали о находке пуговицы, вышел из дома и переговорил с репортерами.

— Вы, конечно, знаете трафаретную газетную фразу: «Полиция напала на след». Ну, так я вам скажу, что в данном случае полиция действительно напала на след. Убил мужчина выше среднего роста, молодой, сильный и ловкий! — уверенно фантазировал он. — Вероятно, он был одет в мягкую обувь без каблуков и во что-то вроде свитера. Самое же главное найден его волос. Вы знаете, что такое волос? Это почти то же самое, что и голова! Во всяком случае он растет на голове! О других же подробностях говорить еще рано.