Валерий Кормилицын - Излом

— Молодец! – радовались мы.

— Нового ничего нет? – выуживал он информацию.

— Нет! Нет! Всё без изменений, – отвечали мы.

— Держитесь! Я им хвосты ещё накручу, – уверял милиционер.

— Ну его, мудака! – уходили мыслями в схему дорог и места встречи.

— Ты вот что, Данилыч, вертолёт небольшой найми!.. На машинах незаметно не подъедешь, а подлететь можно… Поговори с вертолётчиками. Обещай спортзал, бассейн, квартиры – всё, что попросят, лишь бы согласились.

— Да куда они денутся? У меня друзья там, – рокотал он уставшим голосом. – Отдохни немного, Викторыч… Дел на завтра много, вернее, уже на сегодня, – смачно, во весь рот, с подвывом, зевнул.

Эту ночь успокоенная мной Татьяна немного подремала.

Оставшись один в своей комнате, напряжённо смотрел в светлеющее окно.

«Утро! Новый день! Самый важный в моей жизни», – думал я.

Страх и неверие навалились тяжёлой волной.

«Денис! Держись, мой родной! – с тоской думал о сыне. – Больше не звонят! Жив ли он? Лучше не думать об этом», – на глаза попалась икона, которую подарил мне деревенский дед.

«Люби людей!.. – мысленно произносил его заповеди. – Всегда помни, что ты – Человек! Но ведь и другие должны быть людьми!.. Человек в стае волков не сумеет выжить, они его загрызут… Если сам не станет ВОЛКОМ… Надо становиться ВОЛКОМ… Деньги!.. Деньги!.. Деньги!.. Вот на чём держится современный мир. На деньгах и силе… А не на доброте и любви»…

Достал стоявшую на стеклянной полке бара среди хрустальных фужеров, графинов и рюмок икону, и прислонил её к телефону на журнальном столике. Сам сел в кресло напротив. С потресканной доски глядели наивные мальчишеские глаза, в глубине которых, на самом дне, скопилась мудрость поколений. Я бережно взял икону и поднёс поближе к окну. Восходящее летнее солнце осветило её.

«Вседержитель», – прочёл славянскую вязь.

Этот юноша меньше всего походил на Вседержителя… Гладкие длинные тёмные волосы с пробором посередине ложились на плечи. Высокий, открытый чистый лоб, небольшая шелковистая бородка, оттеняющая беззащитность шеи. Казалось, одень его в джинсы и модную куртку, и он станет твоим современником, так мало в нём было божественного…

Но поражали глаза… Глаза Бога!.. В них и печаль, и радость, и тоска, и любовь… Земная любовь!!! Он любил меня!.. Что‑то хотел сказать, в чём‑то открыться, от чего‑то уберечь… Он поднял правую руку, не тронутую пока гвоздями, и смотрел мне в лицо…

И я понял! Он ведает свою судьбу! Она открылась ему! Он знает, что Крест Его готов и надо взойти на него, и претерпеть муки физические…

Но не они страшат… А страшно, что всё это зря… Что человек не станет от этого лучше, не станет чище, не станет добрее…

Но он взойдет на Крест!!!

Он станет совестью человека, его надеждой и вечным укором.

Ещё раз внимательно вгляделся в его глаза, и мне показалось, что это глаза моего сына…

«И лик тоже его!.. – провёл рукой по лицу, чтоб убрать наваждение. – Получается, что сын пойдет на Крест за меня?! За мои грехи?!» – с трепетом поставил икону на столик и упал на колени.

— Господи!.. Помоги мне и сыну моему… Господи… Уповаю на Тебя… Всё в руках Твоих… И Жизнь! И Смерть!

— Защити моего сына, спаси его и помилуй, Господи… Одари его Жизнью!!! – перекрестился я и низко склонил голову.

Затем снова взглянул в глаза Бога и не увидел в них ненависти, а лишь безмерную жалость и любовь. После всего Он верил в меня и любил. Слезы затуманили глаза и сделали лицо Христа живым…

«Это за меня принял Он мученический венец, за меня взошел Он на Крест, и всё оказалось напрасно!..»

В глаза бросилась беззащитная шея, которую так легко перерезать… и сердще моё затрепетало от жалости… и от любви!..

Я поднялся, готовый к действию, ко всему, что принесёт новый день.

Позвонил полковнику:

— Завтра отоспимся, сегодня крутиться надо. О семье ничего не известно?..

— Пока нет! – ответил он. – В квартире никто не живет, на даче – тоже. Разыскиваем и опрашиваем дальних и близких родственников, друзей и знакомых. Завтра пойдут жалобы…

— Плевать на жалобы!.. Ищите! Хотя, вряд ли они в городе… Ладно… Договаривайся насчёт вертолёта, переговори с ментами и готовь ребят, объясни им задачу, – бросил я трубку.

Буквально через полчаса зазвонил телефон.

— Наконец‑то! – обрадовался я, услышав сообщение полковника, что жена, мать и дочь Марка Яковлевича находятся в Нижнем Новгороде. – Спасибо, Василий Данилович. Нет! Везти их не надо, и не успеете, важна информация… Ну, с Богом! – небрежно бросив трубку, перекрестился и стал экипироваться.

На этот раз надел бронежилет и взял автомат " Узи». Сунул сзади за пояс, прикрыв широкой клетчатой рубахой. К брючному ремню прицепил гранату. «До кучи», – подумал про неё.

Машина уже ждала у ворот особняка. Взяв дипломат с бумагами, сел на краешек стула.

«Всё будет хорошо!»

— Мы с Денисом скоро вернёмся, – попрощался с женой, которая смотрела на меня, как я недавно на Бога.

Машину вёл осторожно – не хватало ещё в аварию попасть.

«Устрою им сегодня бойню!..»

Ну не верил я, что они вернут мне сына по–хорошему и отпустят меня живым. Не верил… Знал, что могу его взять только силой! На этот раз, расслабившись и поверив в удачу, они допустили грубую ошибку – не выставили первый пикет и не обыскали меня, а лишь перегородили дорогу знакомым мне побитым «Мерседесом».

«Всерьёз уже не воспринимают!..» – то ли обиделся, то ли обрадовался я, управляя одной рукой, а другой вытаскивая автомат. Граната уже лежала рядом со мной, на сиденье

«Главное, застать их врасплох!»

Жалости не испытывал ни малейшей, да это было бы просто глупо в моём положении. Подняв автомат, не целясь через открытое окошко длинной очередью срезал стоявшего в стороне от машины парня. Утробно охнув, он даже не успел понять, что произошло. Выдёргивая чеку из гранаты, затормозил и метнул её в «Мерседес». Через тонированные стекла не видел, сколько там находилось человек, да, собственно, мне это было безразлично. Мощный взрыв приподнял автомобиль, и через секунду из всех окошек полыхнуло пламя.

«Чё у них там, склад динамита, что ли?»

С противоположной стороны из «Мерса» выскочила горящая фигура и, дико вопя, пробежала с десяток метров, упала и стала кататься по земле. Держа автомат наизготовку, подошёл к телу застреленного парня и вытащил из тёплой ещё руки работающую рацию, на секунду уловив удивление в затухающем его взгляде.

«Что там у вас?» – пищала рация.

Горевший человек выл по–звериному и колотил непострадавшей рукой по земле. Обошёл полыхающий «Мерседес» и, нервно играя желваками, выпустил в него очередь. В наступившей тишине ясно слышался голос из рации.