Александра Стрельникова - Когда сбывается несбывшееся… (сборник)

Действительно, задетая за больное, Ирина Михайловна проговаривала историю, которую все знали и которую слышали столько раз.

Она говорила о своем муже, об отце и дедушке, который был добытчиком и все нес в дом, чтобы всем жилось хорошо и не было ни в чем нужды. Даже заработал себе болезнь многих снабженцев — грыжу. Кто знает, не уговорили бы его на операцию, может был бы и жив сейчас. Посоветовали по знакомству хорошие специалисты. У предусмотрительной Ирины Михайловны они были. И хирург был опытный. И операция прошла хорошо. И уже говорили о скорой выписке. Но никто так толком и не смог объяснить, почему в ночь на четвертый день после операции Георгию Степановичу стало вдруг плохо. Ирину Михайловну, которая собралась, как и прежние ночи дежурить в палате на соседней койке, успокоили и отправили домой. А наутро…А наутро его не стало. Как потом выяснилось, наркоз оказал такое действие на почки. Мужчине было всего пятьдесят девять, сердце работало нормально, давление было в норме. Отношение к больному — хорошее. А итог — трагичный. И виноватых не нашли. Потому что все анализы тоже были в норме. Если их только случайно не перепутали с другими, или, может, еще что-нибудь. Но в итоге — вдруг отказали почки. Этого никто не ожидал. Конечно, Ирина Михайловна винила врачей. Но…В медицине есть столько необъяснимого. Кто знает, может, в день операции неудачно расположились звезды для Георгия Степановича, или вспышки на солнце были очень сильными. Или магнитные бури пронеслись. Но конкретно виноватых не было.

— …тоже мне нашлась богачка, — долетали до Милы материны слова, когда она позвала Вику на кухню помочь сделать бутерброды.

— Не сыпь мне соль на рану, — сказала Мила, входя в комнату и обращаясь к матери, — и без того тошно. Пойдем перекусим. Только не грузи меня хотя бы за едой, я тебя умоляю, — попросила она тихо.

Минут через двадцать все были снова в комнате. Вика, ахая от восторга, начала примерять джинсы и разные футболки.

— Это правда, что бабушка сказала? Ты беременна? — строго спросила Мила у дочери, беззаботно вертящейся перед зеркалом.

— Ну, я не знаю, мам… Я не совсем уверена, — начала мямлить Вика. — Я к врачу еще не ходила.

— Нет, полюбуйтесь на нее, — накручивала себя Мила, — она ни разу не грамотная. Ты что не знаешь, что нельзя быть немножко беременной? Или — или…

Она резко встала с дивана и подошла к дочери.

— Раздевайся, — сказала она грозным тоном опешившей Вике. — Я грудь твою хочу посмотреть.

Вика послушно сняла футболку и бюстгальтер, из-под которого грудь уже «выходила со всех берегов».

— По поводу беременности к врачу можешь даже и не ходить. Тут и так все ясно, — сказала Мила дочери, глянув на ее грудь. — А вот точный срок не мешало бы установить…

— Ну, почему ты так уверена, мам, ты же не врач, — попыталась оправдаться Вика, — может…

— …все само собой рассосется? — перебила она дочь насмешливо. — И не надейся.

— Ну почему все опять повторяется? — наконец, вставила свое слово Ирина Михайловна, молчаливо наблюдавшая за диалогом матери и дочери.

— Что повторяется? — сразу встрепенулась Вика.

— Мам, ну, можешь ты не встревать в наш разговор, когда я дочь воспитываю? Ты знаешь, у меня нервы на пределе… Ты хочешь, чтобы я опять что-нибудь грохнула?

И тут зазвонил телефон.

— Это меня, — подскочила к телефону радостная Вика. — Ага, ага…ну, давай у метро, как обычно, до встречи… Мам, я у бабушки сегодня ночую или дома? — спросила Вика на всякий случай у матери.

— Где хочешь, только не со мной… дай мне в себя прийти, — потухшим голосом сказала Мила.

— Ну, тогда я побежала, — быстро стала собираться Вика, надевая на себя обновки.

Она чмокнула бабушку в щеку и попыталась поцеловать мать, но та увернулась от нее.

— И чтобы завтра к врачу, немедленно, — зло бросила Мила вслед дочери. — Ты что не понимаешь, что у тебя два выхода: или аборт или замуж… А может, уже даже и один, если срок большой.

Но этой последней фразы Вика уже не слышала, торопясь на свидание со своим парнем и довольная тем, что мать все знает и гроза уже пронеслась.

— Пойдем на балкон, — сказала Ирина Михайловна дочери, невольно поморщившись от дыма ее сигареты, — там и поговорим.

— А что там за парень, ты его хоть видела? — спросила Мила у матери, равнодушно глядя на красивый закат, глубоко и некрасиво затягиваясь сигаретой.

— Да, видела… несколько раз, когда он к Вике заходил. Зовут Виталиком. Симпатичный, вежливый…

— Они все вежливые сначала, — с усмешкой заметила Мила.

— Он учится вместе с Викой в зубопротезном техникуме.

— Так, с голоду с такой профессией не должны помереть, если поженятся, — рассуждала Мила. — А что еще о нем знаешь? Кто родители?

— Вика говорила, что мать воспитывает его одна. С мужем давно распрощалась. Живут они вдвоем в двухкомнатной квартире где-то в Крылатском. Практически, он живет один, потому что у матери есть хахаль, за которого она собирается замуж…Собственно, она у него и живет.

— Это уже неплохо. Если поженятся, молодежи будет где жить. И потом, мне кажется, — добавила прагматичная Мила, — женщине, которая пытается устроить свою личную жизнь, очень даже на руку будет, если кто-то возьмет заботу о ее сыночке. Как думаешь?

— Не знаю, не знаю, — сказала озабоченная Ирина Михайловна, — возможно, ты и права. Знаю, что с этим хахалем его мать собирается съезжаться, Вика рассказывала. Квартиру хотят менять на большую. Знаю еще также, что у них недавно умер дед, от которого осталась комната в коммуналке где-то на Красной Пресне, — добавила мать.

— У, сколько свободной жилплощади для свиданий, — усмехнулась Мила, — как же тут не забеременеть…

Хотя в душе ее невольно кольнула досада от мысли: сказать мужу, что Вике совсем негде будет жить, если она вдруг срочно засобирается замуж, не получится.

Не получится при таком раскладе и потребовать у него денег для Вики на квартиру. Опять же ему и лучше: будет продолжать вить свое гнездышко …А Миле этого, ох, как не хотелось. Парадокс, конечно, но в сложившейся ситуации она даже где-то была сейчас рада, что Вика беременна. Это давало ей возможность неотложного общения с Виктором, прощально хлопнувшим дверью. И не нужно искать никакого предлога. У них теперь есть общие дела, связанные с дочерью. Он вынужден будет общаться с нею, как бы ему этого не хотелось. В этом вопросе ему не отвертеться.

— Ну, ладно, у Вики все по молодости, можно понять, — долетели до оцепеневшей Милы материны слова, — но ты-то, ты…Старая корова…и такая дура. Так и не научились гулять с умом. И к тому же, муж знает про твои гулянки. Я тебя предупреждала.

— А знаешь, что я пронюхала? — сказала Мила, не обращая внимания на обидные материны слова, сказанные в сердцах, и рассказала ей то, о чем поведал Иван Кузьмич.