Александра Стрельникова - Когда сбывается несбывшееся… (сборник)

Теперь Анюта, притворявшаяся спящей, поворачивается на спину. Смотрит на Васю.

— Уснул, наконец. А мне опять не спится. Опять тоска давит…

Женщина трет рукой то место выше груди, где как бы находится у человека «душа». Затем встает, тихо и неопределенно бродит по комнате в белой ночной сорочке, которая в темноте выделяется крупным светлым пятном. Затем так же бесцельно выходит в коридор. В прихожей, проходя мимо вешалки, где висит Васина куртка, нечаянно задевает ее своими округлыми формами. Куртка падает. Анюта наклоняется, чтобы ее поднять. Из внутреннего кармана куртки выпадают старый бумажник и паспорт в скользкой целлофановой обложке.

Женщина вешает куртку на место, кладет бумажник во внутренний карман. А паспорт оставляет и идет с ним на кухню.

Анюта включает свет и садится на маленькую табуретку, с интересом начиная рассматривать документ — паспорт еще старого образца.

Она водит пальцем по строчкам и проговаривает прочитанное тихонько вслух.

— Так…Гавриков Василий Иванович…

— Год рождения… Ага, значит, правду сказал, — радостно говорит она, — так и есть, я его только на пять лет старше.

Продолжает читать дальше.

— Родился… Село Раздолье… Белгородская область…

Женщина продолжает изучать документ, перелистывая странички паспорта. Вдруг она замирает, кладя руку на то место, где «душа болит». Чистота одной из страниц явно нарушена, и увиденное явно не соответствует тому, о чем только что рассказывал ее дружок.

Анюта ведет пальцем по документу и все также проговаривает вслух:

— Брак зарегистрирован. Кутепова М.Н… Гавриков В.И… Брак расторгнут…

— Ага… значит брак расторгнут, — чуть с облегчением добавляет она.

Продолжает читать дальше.

— Разгуляева О.П. Гавриков В.И. Брак зарегистрирован…

— Зарегистрирован…зарегистрирован, — повторяет женщина упавшим голосом.

Анюта вдруг стукает себя по лбу ладошкой, начинает еще быстрее перелистывать оставшиеся странички документа.

— Гавриков Сергей Васильевич 1988 года рождения…

— Гавриков Николай Васильевич 1990 года рождения…

— Гаврикова Людмила Васильевна 1991 года рождения…

Анюта осмысливает прочитанное, продолжая рассуждать вслух.

— Так…значит…один ребенок от разведенки… А двое — от другой, с которой брак зарегистрирован.

Анюта на время замолкает, переваривая случайно полученную информацию.

— Ничего себе… Это что ж получается? Когда ему еще только двадцать два стукнуло, он уже троих детей настругал?

Она смотрит на настенные часы, которые ей достались в наследство от бабы Ани. Часы показывает половину четвертого. И тут приходит окончательное осознание всего… Женщина держит в руках паспорт и делает такое движение, словно хочет порвать документ в месте сгиба. Но спохватывается и со злостью бросает его на пол. Затем быстро идет в сторону совмещенного санузла.

Зайдя туда, Анюта начинает сбрасывать на пол с полочки разные мужские принадлежности — кремы и пену для бритья, станочки и лезвия, заботливо купленные ею для своего дружка. Топчет их. Снимает с веревки еще мокрую его рабочую рубашку, майку и выходит в прихожую.

В прихожей снимает с вешалки куртку и бросает ее на пол перед дверью. Тут же бросает и мокрое Васино белье.

Затем идет в ту комнату, где раньше жили квартиранты. Включает свет, подходит к шкафу, выбирает оттуда мужские вещи — носки, майки, трусы — и тоже бросает их на пол. Затем собирает всю эту мелочь, выходит из комнаты и вываливает все это добро «до кучи» перед дверью. После этого решительно направляется в ту комнату, где спит Вася.

Вася в полудреме уже несколько минут прислушивается к непонятному шуму.

Входит Анюта и включает яркий общий свет. Свет режет Васе глаза, он прикрывается рукой.

— Что, Нют, ты уже на работу поднялась? — спросонок, но трезво спрашивает Вася.

Он зевает.

— Ну, ладно, пока, Нют. Погаси свет. Я еще посплю.

— Поспишь, поспишь… Только не у меня, — зло говорит женщина. — Можешь выметаться к своим Разгуляевым и Кутеповым…

Вася смотрит на Анюту, которая уперла руки в боки и настроена весьма агрессивно.

Он садится на кровати. Сон, как рукой сняло. Злобно усмехается.

— Нехорошо, Анюта, по чужим карманам шастать…

— А никто и не шастал, — взвинчено отвечает женщина, — паспорт сам из упавшей куртки вывалился. В общем, так… одевайся и уматывай. Быстро…

Вася нехотя встает, начинает натягивать брюки, рубашку.

— Зря ты, Нюта, волну гонишь… Тебе не семнадцать лет. Да и я тебе ничего не обещал…

— Допустим. А врать зачем? Ну, женат, ну, дети есть. Так бы и сказал. Ведь тебе тридцатник. Понятно, что не мальчик.

Пытаясь реабилитировать себя в Анютиных глазах, Вася неуклюже оправдывается.

— Да первый раз меня вообще насильно женили… Мне в армию идти, а девка, с которой я гулял, брюхатая была. Из армии пришел — а она уже с другим гуляла… Ну, и я снова женился.

Анюта на эти слова Василия хотела что-то возразить.

— Я, между прочим, — разошелся в откровениях любовник, — нынешней жене деньги регулярно высылаю и алименты первой бабе плачу.

— Ну, вот и уматывайся к ним — такой «регулярный»… А то я гляжу, ты у меня что-то подзадержался.

— А ты думаешь, отчего это я в Москву подался? Думаешь, такая большая радость в дерме московском копошиться? Да, у меня трое детей. И я содержать их должен…

— Вася, все твои вещи под дверью, — сказала Анюта, выходя из комнаты и давая понять гостю, что разговор окончен.

Женщина зашла на кухню, подняла с полу паспорт и подержала его немного в руках, пока Василий не подошел к двери. А затем швырнула его Василию прямо под ноги, не переступая порога кухни.

— Ну, и стерва же ты, Нютка… Злая, одинокая баба… Мужика в ночь и в дождь выталкиваешь, — процедил он сквозь зубы. — Как же тебе после этого не быть одинокой?

Мужчина напялил куртку, подобрал раскиданные вещи, с трудом впихнул их в стародавний и ободранный чемоданчик, с которым обычно ходят сантехники, и вышел, сильно хлопнув дверью.

Анюта, словно что-то вспомнив, быстро прошла в комнату, взяла со стола так и не распечатанную бутылку водки, которую вчера принес Василий, почти бегом добежала до двери и швырнула ее вдогонку уходящему. Тихий подъезд огласился звоном разбитого стекла…

И только после этого плюхнулась на диван и зарыдала.

Рабочее помещение, в котором в несколько рядов сидят женщины за швейными машинками и строчат цветастые халаты. У многих из них на голове платки — «треуголочки», сшитые из остатков все той же цветастой материи. Одна из этих женщин Анюта. Она шьет, но у нее все время получается кривая строчка, из-за того, что слезы застилают ей глаза. Со слезящимися глазами она едет в метро домой, затем — трясется еще в автобусе.