Александра Стрельникова - Когда сбывается несбывшееся… (сборник)

— Ну, как успехи?

— Результаты скажут послезавтра, — неуверенно сказала Катерина.

— А ты как?

— Да вопросы те же самые, что в том году были, — сказала Куронэко.

— А ты и в прошлом году сюда тоже поступала? — удивилась Катерина.

— Да, я первый тур отлично прошла. А на второй просто не смогла прийти, — девушка замялась, — обстоятельства помешали… — И переводя разговор в другое русло, спросила, — ну, так хочешь, я тебя со своими друзьями познакомлю?

— Хочу, конечно, — ответила Катя.

Панорама, открывающаяся с Крымского моста… Красотища, залитая солнцем.

Где-то на уровне середины моста стоят Катя и Куронэко.

— Здорово как, — говорит Катерина, любуясь открывшимся видом.

— Вон видишь: Петр, такой огромный, на берегу… Даже выше храма Христа Спасителя, — показала рукой в сторону скандального памятника Куронэко.

«Девушка в черном» улыбнулась, а затем поинтересовалась: «Конфетки любишь? Вон те невысокие корпуса их красного кирпичика — известная кондитерская фабрика».

И развернувшись в другую сторону, указала Кате рукой в сторону шпиля московского университета.

— Видишь?

Катя кивает. Она залюбовалась проплывающими по Москве-реке «Ракетами».

— А мост какой красивый — подвесной… Никогда такого не видела, — с добродушием провинциалки призналась Катя.

— Да, красивый… Только в Москве он печально знаменит, — сказала Куронэко.

Гостья столицы заинтересованно и удивленно смотрит на «девушку в черном».

— Это известный мост самоубийц, — тихо произносит та.

Катерина округляет глаза и продолжает рассматривать мост уже не с таким восторгом, а даже — с испугом.

В это время Куронэко замечает четверых своих друзей, поднимающихся по очень длинной лестнице, ведущей на Крымский мост.

Но на мост ребята не поднимаются, а останавливаются на одной из площадок лестницы.

Куронэко приветствует их взмахом руки и тянет за собой Катю.

— Пойдем, я познакомлю тебя с друзьями.

Куронэко первой минует пролет лестницы, быстро сбегая на площадку. Она целует одного из друзей, других дружески хлопает по плечу.

Катя останавливается в нерешительности.

Куронэко подхватывает ее за руку.

— Это: Катя — сан. Мы с ней поступаем в один институт.

Один из друзей приветливо протянул руку девушке.

— Я — Ооками.

И обратившись к «девушке в черном», спросил: «Она — Момо»?

— Момо, Момо, — улыбнулась Куронэко, глядя на Катю. — Видишь, как точно я тебя вычислила, персик ты наш…

Знакомство, меж тем, продолжается.

— А меня зовут Кикка, — представился еще один друг Катиной соседки по общежитию…

— …что означает — Цветок Хризантемы, — поясняя Катерине, добавила Куронэко.

— А я — Макибатори, — вежливо поклонился еще одни незнакомец.

— …что значит Жаворонок, — снова уточнила «девушка в черном».

— А меня зовут Ямабуки, что означает Желтая Роза, — опережая Куронэко, сказал один из юношей.

Катя с интересом рассматривает друзей Куронэко, подмечая, что, все они как бы «на одно лицо». Одинаково одеты в черные брюки и белые рубашки с галстуками, с однотипными стрижками, все — хрупкие, не по-мужски изящные.

— А вы всегда…так выглядите? — не могла скрыть удивления Катя.

— Вообще-то, мы так одеваемся, когда выступаем в клубе, — сказал Ооками. — Вот как сегодня, например. Сейчас у нас просто перерыв в концерте и мы гуляем, дышим воздухом…

— И еще я хочу тебя предупредить, чтоб ты не путалась: Макибатори — девушка, все остальные — парни, — сказала Катерине Куронэко.

— А я думала… Ой, вы меня совсем запутали своими именами, — смутилась Катя.

На какое-то время все замолкают, стоя на площадке лестницы и любуясь солнечной панорамой столицы.

Неожиданно за спиной у молодежи нарисовался милицейский патруль в составе двух человек.

— Любуемся красотами? — миролюбиво спросил юный страж порядка.

— А, между прочим, сбор на одном месте пяти человек, уже считается несанкционированным митингом, — сухо заметил второй милиционер — мужчина средних лет со шрамом от ножа над верхней губой. — А вас — шестеро…

— Пересчитали? — чуть насмешливо произнес Ооками. — Мы разве нарушаем общественный порядок?

— Ребята, мост просматривается видеокамерами. Если задержитесь надолго, вас все равно побеспокоят, — все так же миролюбиво произнес молоденький милиционер. — Вон — выставка. Рядом — парк отдыха. Гуляйте…

— Принципиально не сдвинусь с места, — решительно сказала Куронэко. Мне именно здесь нравится стоять…

— Мы вас предупредили, — добавил милиционер со шрамом, бесцеремонно и в то же время с интересом рассматривая Куронэко и весь ее своеобразный прикид.

Стражи порядка уходят, поднимаясь выше, на мост, простреливаемые взглядами молодых людей.

— Не люблю я здесь патрулировать. Тут всегда что-нибудь случается, — зло заметил старший из напарников.

— Да, не самое лучшее место, — согласился молодой и спросил, — ты «этих» видел, что за мода? Не пойму…

— Да кто ж их разберет…Это Москва. Тут мода каждый день меняется, — ответил попутчик и сплюнул.

Молодежь все так же топчется на том же месте.

— Это ж надо такое придумать — «несанкционированный митинг», — усмехается Кикка.

— Это Москва, — вздохнула «девушка в черном»

— Да, Москва. Все безумнее и все дороже, — констатировал Ямабуки и, глянув на наручные часы, добавил, — можем двигать. Двадцать минут до конца перерыва осталось.

Молодые люди начинают спускаться по длинной лестнице.

Снизу, навстречу им поднимаются два рослых парня — по виду «качки», в черных кожаных куртках с металлическими бляхами, в кожаных брюках и ботинках на толстой подошве, с одинаковыми «модельными» стрижками «под ноль».

Расстояние между теми, кто спускается и теми, кто поднимается, сокращается до возможного предела.

— Видишь? — сказал один из «качков».

— Угу, — с радостной мстительностью в голосе отозвался другой.

И хотя «шварценеггеров» всего двое, своей агрессивной массой они закрыли спуск. Парни стоят, ухмыляясь.

Первой не выдерживает этого молчаливого противостояния девушка-Жаворонок (Макибатори).

— Ну, и долго так стоять будем? — обратилась она к тому из них, кто был к ней ближе.

В ответ лысый молча подтягивает к себе за галстук Макибатори, которая вырывается. Его рука скользит по «закамуфлированной» груди девушки. Он ухмыляется, грубо отталкивая ее.

— С тобой я поговорю в другом месте, — говорит лысый.

— Ой, смотри, Петь, сколько обувки хорошей пропадает, — обратился второй стриженный «под ноль» к своему подельнику, кивая на обувь джей-рокеров.

— Сейчас разуем, — гоготнул «Петь». — Тем более, что умыкнули эту детальку из чужого гардероба. Нехорошо. Сейчас за это бить будем.