Ира Брилёва - Приключения вертихвостки

Где-то в глубине меня крутилась маленькая черная мысль, которую я все время пыталась выгнать из себя, словно инопланетного пришельца. Но мысль упорно возвращалась в недра моего подсознания и, криво ухмыляясь, дразнила, доводя меня до исступления.

— Расскажи, — попросила я.

— Хорошо, — согласился он и отложил книгу. — Когда вы позвонили бабе Маше, они поняли, что вы вернулись в Москву. Остальное — дело техники.

— Постой, а откуда они узнали мой номер телефона? — возмутилась я. Олег вздохнул:

— Зина, вы же знаете, что в наше время никакие технические секреты просто не существуют. Пока вы тихо-мирно сидели в Австрии, они не могли вас засечь. Вы же сменили номер телефона и никому с него не звонили. Но, во-первых, время вашего возвращения приблизительно известно. И как только этот срок истек, враг начал активно вас отслеживать. Я думаю, что им достаточно было проследить телефон бабМаши, она-то у них почти три месяца под прицелом была, а у них хоть зажигание и поздновато срабатывает, но, видимо, все же сработало. — Олег усмехнулся. Не мудрено — у «мадам» действительно с разведкой и прочими «боевыми действиями» было как-то не очень. На мое счастье! — Так что все это для наших …м-м-м оппонентов — секрет Полишинеля, — Олег пожал плечами и поскреб подбородок, рассуждая, — или, например, Палыча мобилу «прозвонить». Это, во-вторых. Ведь, как только он отказался с ними сотрудничать, несложно было предположить, что он попытается с вами связаться.

— Господи, и Палыча под удар поставила! Вот я дуреха!

— Напрасно вы так о себе думаете, — в голосе Олега было неподдельное уважение, и я немного успокоилась. — Мы же не зря свой хлеб едим, — Олег сказал это с тем еле уловимым налетом гордости, какой может себе позволить скромный, но профессионально подкованный человек. — Судя по тому, что Палыч благополучно слетал к вам в Вену, а, что еще важнее, благополучно из нее вернулся, они не смогли засечь его перемещения. Думаю, это — простая удача. Только вот никто не ожидал такого развития событий, — Олег усмехнулся. — Я вам больше скажу, даже я не ожидал от вас такого. Додуматься пригласить Палыча в Вену! — Олег смотрел на меня с восхищением. — Ваши решения, как правило, непредсказуемы. Наверное, в этом и кроется секрет вашего успеха. И, если хотите, вашей неуязвимости. Я, Зина, такого удачливого человека, как вы, встречаю впервые в жизни. — Взгляд Олега стал вдруг хитрющим, но в глазах его заблестели веселые искорки — ни дать, ни взять, мальчишка, выигравший чемпионат мира по стрельбе из самодельных рогаток. — Поэтому и работаю с вами. Удача — вещь весьма заразительная.

О! Я же это всегда говорила! Но впервые услышала мою собственную фразу от другого человека. Олег, тем временем, продолжал рассказывать мне очевидные для него, но не для меня, вещи.

— Теперь насчет попытки вашего похищения. Мы ожидали чего-то подобного. Слишком долго наш враг бездействовал, вернее, делал вид, что бездействует. А так не бывает. Дамочка с таким темпераментом обязательно проявила бы себя. Так и получилось. Поэтому в эти дни все были особенно начеку. Пока вы на бережке с гусями общались, трое наших «пасли» вас покруче тех гусей. Звонок от вашей матери… — он запнулся, помедлил, но все же закончил свою мысль: — В общем, звонок был не фальшивкой. После того, как «мадам» не смогла подкупить Палыча… — я вскинула удивленный взгляд на Олега, — да, да, мы об этом прекрасно осведомлены, — он ответил мне так, словно бы ожидал этого моего взгляда, и, не прерывая рассказа, спокойно продолжал излагать неизвестные мне доселе факты: — Она, эта ваша непримиримая «Мата Хари преклонных лет», видимо, решила идти до конца. Ваша мать действительно звонила вам. И действительно из Зауралья. А не из Москвы. Мы просмотрели весь путь. И если бы вы так стремительно не попались на эту удочку, то узнали бы об этом еще днем, — Олег помолчал, а потом добавил тихо: — Думаю, она взяла деньги, которые ей предложили за ее услуги. — Болезненная гримаса, которая отразилась на моем лице, не прошла незамеченной. — Простите, Зина, мне бы не хотелось углубляться в эту тему. Я вижу, что вы очень переживаете. Но соображения вашей безопасности…

— Да, чего уж там, давай, вываливай, — перебила я его дипломатические экивоки. Так хреново я давно себя не чувствовала, но все же я решила узнать все до конца.

— Да тут уже и так все понятно. «Мадам», видимо, приготовила несколько вариантов. Если бы не сработал вариант с вашей матерью, думаю, она бы сделала еще что-нибудь подобное. А так вас выманили с помощью элементарной человеческой логики. Конечно, был риск, что вы не клюнете. Но, зная вас, — Олег замолчал и посмотрел на меня долгим внимательным взглядом, — я бы на их месте поступил точно так же. Понимаете, Зина, у вас есть одно очень редкое качество. Оно одновременно и ваш плюс, и ваш минус. Плюс — потому что редко кому удается сохранять человеческий облик в любых условиях жизни. А минус, потому что это делает вас дьявольски уязвимой, — лицо Олега было сочувственным и грустным одновременно. Я слушала его очень внимательно, и для меня его слова были очень важны. Наверное, в этот момент я повзрослела на несколько лет. — Но у меня личная просьба — оставайтесь такой навсегда. — Олег взял мою руку и учтиво ее поцеловал. Я сидела на табуретке, сгорбившись, словно бы все мировые проблемы разом навалились на меня. На душе было паршиво.

Она предала меня второй раз! Моя родная мать продала меня моим врагам за тридцать серебренников! Эта мысль не давала мне покоя, она теребила мою больную душу и отравляла ядом всю мою прошедшую жизнь. В эту ночь я поняла одну простую истину. Эта истина была целым морем скорби и я, как могла, сгладила ее, облекая свою мысль в приемлемую словесную формулу. И выглядело это примерно так.

«Родственники — они как взрослые больные дети: толку никакого, а претензий целый вагон». Это была мысль, немного ироничная, немного даже ехидная, но, по сути своей, очень точная. И мало кто из нас не согласился бы с ней! Разве не у каждого из нас хотя бы однажды в жизни выползает откуда-то из глубин времени и памяти человечек, в котором вы вдруг узнаете или родственника — двадцать пятая вода на киселе. Или просто приятеля, школьного или, пуще того, случайного знакомого. Даже иногда — о, как! — детсадовского одногруппника.

Но родственники из всего этого сонма полублизких вам людей самые неизбывные. И носочки они мне в детстве тепленькие вязали, и сопли подтерли три раза. А где же вы, спрашивается, были, мои дорогие родственнички, когда я по улицам в одиночку шлялась, и от голода меня мотало так, что на ногах не устоять? А где же вы были, когда мне было плохо, одиноко и нужно было от вас только одно-единственное доброе слово? И не деньги или жалость, а именно простое доброе слово. Которое и кошке приятно.