Иван Сажин - Полигон

Лейтенант по привычке развел руками, но вспомнив, что недавно получил от комбата замечание за этот жест, начал обтирать ветошью измазанные пальцы, склоняя голову.

— Я не думал об этом, товарищ майор. Лишнего механика у меня нет.

— Вы как-то говорили, что один из заряжающих овладел вождением машины…

— Гафуров? — Лейтенант вскинул на комбата темные глаза. — Это верно. Только он не выполнял ни одного упражнения.

Загоров был непреклонен.

— Вот и назначьте Гафурова механиком, помогите ему поскорее овладеть этой специальностью. — А Дремину передайте Коврова. — Помолчав, он смягчил тон. — Надо, Русинов. Нельзя ж допустить, чтобы сорвался отличный взвод.

Лейтенант недовольно насупился.

— Надо так надо…

Загоров ожидал, что он все-таки начнет возражать: ему ведь тоже не хочется, чтобы взвод оказался в отстающих. Однако Русинов сдержался и после короткого молчания заметил: с переводом специалистов нельзя откладывать; приближается новый выезд на полигон, и дорог каждый учебный час. Ведь и Гафурова надо обучить, как механика, и Виноходова, как заряжающего…

Комбат приказал ротному:

— Объявят перерыв — отправьте Гафурова в группу механиков, а Виноходова — на его место. И пусть Микульский сегодня же после обеда займется с Гафуровым практическим вождением за парком. Выделите учебную машину, горючее. Через неделю настрополится. — Майор повернулся к лейтенанту. — А вы постарайтесь, чтобы этот Пьяноходов крутился юлой. Пусть ему служба не кажется медом.

Анатолий усмехнулся:

— Можете не сомневаться, товарищ майор. Возьму его в свой экипаж, прохлаждаться не дам.

— Вот и хорошо. Организацией тренировок в вашем взводе я доволен. Продолжайте занятия. — Комбат козырнул, уходя.

Доволен он был и тем, что Русинов отнесся с пониманием к его решению, не стал упрямиться. Ведь он, Загоров, по сути не имел права так поступать: первому танковому взводу теперь придется заново готовить двух специалистов. Но делать такую перестановку у Дремина еще сложнее — взвод не удержит звания отличного.

Смуглый расторопный лейтенант все больше нравился комбату, он не утерпел и сказал идущему рядом с ним командиру роты:

— А Русинов-то выравнивается!

— Он уже давно выровнялся, — усмехнулся Приходько. — Что ни поручи, сделает быстро, толково. И учебу во взводе поставил, и дисциплину. Сам имеет второй класс по вождению да и огневик он — лучший и роте. Я даже так думаю: если будете переводить меня на другую должность, то надежнее всего передать роту Русинову.

— Но переоцениваешь?

— Нисколько. Я ведь давно приглядываюсь к нему. Трудолюбив он, как лошадь, ни в чем маху не даст. И будет ли к осени отличным взвод Дремина, еще по воде вилами писано, а взвод Русинова — наверняка.

— Вот как! — удивленно воскликнул Загоров, останавливаясь. — Зачем же тогда делаем перестановку танкистов?

— Зачем?.. Может, все-таки Дремин удержит за своим взводом звание отличного. А Русинову это не повредит. И если он при таких трудных условиях сделает свои взвод передовым, то никто не возразит, что его рановато на роту ставить. Скажут, заслужил.

Комбат рассмеялся, впервые за это утро.

— Ох, Василий Григорьевич, мудришь ты все! Но линия твоя верна: испытание трудностями — самое правильное испытание. А почему о Дремине ничего не скажешь? Хотелось бы знать твое мнение о нем.

— О Дремине? — когда Приходько колебался, он переспрашивал, чтобы оттянуть ответ, подумать: — Да вон он стоит!

Занятия в соседнем взводе шли отнюдь не вдохновляюще, а взводный, подперев спиной стояк, спокойно наблюдал за всеми. Ему было скучно.

— Мечтатель! — обронил ротный.

Комбат нахмурился, испытывая глубокое неудовлетворение. Слишком явно видно, что отпущенное на учебу время расходуется впустую. Он подозвал Дремина, резко отчитал его, сказал в заключение:

— Идите и разбудите своих танкистов!

Пристыженный, с покрасневшим лицом, лейтенант кинул руку к козырьку, заторопился — устранять недостатки в организации тренировок.

— Да, брат, кажется, ты прав, — задумчиво молвил комбат. — Что ж, оставайся, да контролируй мечтателя. Я пошел в роту Кузякина.

Втайне Загоров считал себя знатоком человеческой души. Едва друзья-лейтенанты прибыли в батальон, сразу определил: Дремин будет передовым командиром взвода — отлично же закончил училище! — а с Русиновым придется работать и работать. Пока обтешешь этого увальня, сто потов прольешь…

Проверяя занятия в первой и третьей ротах, он не переставал думать о молодых офицерах. Во взводе Русинова, судя по всему, сложился бодрый, деятельный уклад службы и учебы. Во взводе Дремина этим и не пахнет. Но грустно то, что он по существу не знает ни им о, ни другого из лейтенантов, и это не делает честь комбату. Вечером, когда танкисты возвращались с занятий, майор Загоров остановил около казармы Русинова, спросил:

— Ну как Виноходов встретил перевод в заряжающие?

— Да как?.. Подзадумался. Видать, не ожидал такого оборота.

— Пусть подумает. Не удалось узнать, что его толкнуло на выпивку?

— Удалось, товарищ майор. — Лейтенант оживился. Достав из кармана сложенный листок, развернул его. — Вот почитайте.

— Объяснительная? — удивился комбат. — Когда же успели?

— Во время перерыва. Говорю, давай начистоту, и забудем твои грехи. Исправишься — со временем снова за рычаги сядешь.

— Опять посулили ему должность механика?

— Надо как-то подбодрить человека. Ведь вы тоже не станете возражать, если у него служба пойдет исправно.

Слушая эти доводы, Загоров пробежал глазами написанное в листке. «Значит, девушка его замуж вышла! — уяснил он. — Понятно».

— Как думаете, будет ли от него прок в заряжающих?

— А что, солдат, как солдат. Будет служить не хуже других.

Получив разрешение, лейтенант пошел в казарму. Комбат проводил его теплым взглядом. Судя по всему, Русинов не станет ныть, не растеряется. Сам знает, куда повернуть на трудном перекрестке. И вполне возможно, что в его взводе Виноходов поведет себя достойно.

Совещание, которое проводил Загоров у себя в канцелярии, длилось больше часа. Командиры взводов подробно докладывали о состоянии боевых машин. Учении предстояли сложные, и необходимо было так подавить танки, чтобы ни один не отказал. Заместитель комбата по конической части Потоцкий, светло-русый спокойный капитан-инженер, добросовестно записывал выступления в объемистую тетрадь. Он тут же сообщил, что и в какой срок можно сделать своими силами, с помощью мастерской. Был намечен порядок ремонта и проверки боевой техники.

— Ничего не упустили? — спросил майор под конец и обвел собравшихся пытливым взглядом.

— Как будто нет, — отвечал Потоцкий, закрывая тетрадь.