Ольга Новикова - Гедонисты и сердечная

Сейчас, правда, придется самому выводить ее из ступора. Болтнул первое, что пришло в голову:

– Что ж ты не приглашаешь меня на вашу новогоднюю вечеринку? Она сегодня?.. Ты что замолчала?

– Приглашаю… – пробормотала Марфа после паузы, в которой читалось…

В общем, что-то неприятное. Нелицеприятное. А она еще и шарахнула:

– Ты со мной разговариваешь как с представителем конторы или как с женщиной, которая тебя любит?

– Забудем про контору, – легко отказался Дубинин. – Да я думал, ты пригласишь, а я отвечу, что не могу. Я опять упал…

Уф, переключилась. Но, ответив на ее сердобольные вопросы, Дубинин не удержался и посетовал:

– Мне трудно тебе звонить – в голосе обида, а я ни в чем не виновен.

– Не обида, а боль…

– Да какая разница!

– Как ты не понимаешь… Внутри меня вырабатывается для тебя теплота… Я пытаюсь ее передать, ты не берешь. И она, непринятая, холодеет, возвращается в меня, острой ледышкой колет прямо в сердце. Ты ни в чем не виноват… Факты говорят о том, что у тебя просто нет того, чего я жду. Сердечности…

Опять она про отношения… Продолжишь выяснение – потратишь слишком много времени. А результат? – думал Федор, не особенно вникая в смысл Марфиной речи.

– Ты не виноват… Но для меня был шок – как можно пропасть так надолго после «Петровского»?.. – И вдруг – без паузы, вне всякой логики регистр переключился: – И все равно я очень рада, что ты позвонил.

Как только Марфин голос зазвенел, посветлел, Федор перехватил инициативу:

– В «Петровском» было замечательно. Я вот думал, что, может, еще до Нового года смогу приехать в Москву.

– Давай увидимся! Когда?

Расчет был верным. Только женщины так внезапно могут переходить от нытья к веселью. Теперь надо осторожнее. Не приговорить бы себя к определенному сроку…

– Точно не завтра.

– Помни, что если ребенку пообещал конфету, то жестоко ее не дать.

Что-то уж очень серьезно… Не похоже на шутку… Дубинин инстинктивно отступил:

– Да я же не знаю, смогу ли. Если не получится до Нового года, то сразу после…

– А ты постарайся выздороветь ради встречи со мной.

Тут он весело расхохотался. Надо же! Вот уж женская логика в чистом виде…

Не без труда, но все же удалось поправить свое настроение. В будущем придется эти затраты учитывать. Что ж, любой источник загрязняется… Попробую какое-то время Марфу не трогать. Если ей хватит ума успокоиться, то продолжим общение…

Еще один условный рубеж… Ничего нового, кроме совсем не новогодней теплыни. Хорошо хоть, что с неба не льет, как вчера…

Филипп скопировал и перенес на рабочий стол кусок диссертации одной из безалаберных аспиранток. Настрочено наспех и прислано по имейлу. Девушкам не до учебы – зарабатывают деньги, обустраивают личную жизнь… Наука – в лучшем случае – на третьем месте. Сосредоточенно водил мышкой и нажимал клавиши вопреки сибаритской привычке оттягивать все неприятное до «победного» конца, когда скучноватое дело доводится до ума на чужих, а не на своих собственных нервах. Обычный способ добычи энергии…

Напрягся, пересилил себя, только чтобы не скрывать от Марфы наличие просроченных обязательств и завтра вместе с ней спокойно приняться за сочинение очередной порции для журнального «Дневника двух экономистов». Целый год писали в разные газеты без всяких обязательств со стороны печатных органов. Не для денег, а чтоб высказаться. И вот питерский журнал предложил вести рубрику раз в два месяца. Подходит.

Лет десять назад они сообразили, что лучшее занятие для первого января – занятная работа. Тяжелое послепраздничное похмелье – не конкурент азартному труду.

Попробовали раз-другой посидеть в этот день за письменным столом, и теперь странная для других привычка стала их собственным стилем. Оба даже гордились такой редкой элегантностью… Которая не потребовала от них никакой жертвы: усредняющее многолюдное застолье с банальными приколами для развлечения – что может быть скучнее!

После «Петровского» Филипп заглянул в последние работы Дубинина. Рука сама потянулась. Марфина школа. Всякий раз, когда он удивлялся, сетовал, обижался, что даже друзья-приятели не очень-то замечают то, что он пишет, она говорила: «Давай сами будем читать других. Хотя бы тех, с кем столкнула судьба. Не пропускай ее подсказку. Познакомился с человеком – вникни в его идеи».

Вот… Вник.

Понял, наконец, что Дубинин произвел условную мысленную операцию: отделил экономику от политики и на примерах из разных времен и стран показал, как экономические законы то прогибаются при тоталитарных режимах, то подъедаются коррупционной ржавчиной, но никогда не исчезают, не теряют своей вечной витальной силы. При малейшем ослаблении государственного руля они берут реальную власть и правят.

Голова Филиппа так разогрелась, что он вскочил из-за стола… Добавить Марфины соображения-прозрения (женские, интуитивные) – и очередная порция дневника готова.

Согласится ли она про дружка писать? Она же у нас экспериментирует… На своих нервах. Проверяет, как поведет себя Дубинин, если она перестанет его обслуживать . Ее словечко.

До чего ж грубо она иногда сказанет… Жаль…

Но как еще назвать тот непреложный фактец, что она уже лет шесть вылавливает из информационного хаоса все упоминания про Дубинина, все важные для его пиара подробности – и в клювике ему моментально приносит…

В комиссии какой сама окажется – Дубинин тогда первый кандидат на грант. По телику ее интервьюировали – так она друга сердечного, таракана запечного публично назвала аж классиком экономической науки! (И ведь не вырезали…)

А этот нарцисс после такого телевизионного поцелуя хладнокровно посоветовал Марфе: не надо так рьяно стоять за него. Мол, если поймут, что она всегда за него, то реального толку ему не будет, просто перестанут учитывать мнение преданной женщины.

И еще…

Нет, раз Марфа не ведет счет своим жертвам во имя кумира, то и Филиппу не пристало.

Не гений Дубинин уже потому, что давится Марфиной щедростью. А гении – они все глотают, все сожрать могут.

Захотелось чаю. На кухне что-то слишком жарко и дымно. Филипп сердито пошел к окну, чтобы открыть форточку. Дышать же нечем!

Скосил глаза на плиту – с чем это там Марфа возюкается? Блины? Хм…

Как раз вчера, когда покупали икру на Новый год, ощутил желудочное к ним влечение. Неужели вслух сказалось? Или она читает его немудреные мысли…

– Попробуешь? – Марфа поддела широкой тефлоновой лопаткой чуть зарумянившийся блин, который изогнулся, как часы на картине Дали, и не отправила его на горку к уже готовым, а шлепнула на чистую тарелку. – Даша с бойфрендом часа через полтора придут. Замори пока червячка, подкорми свою язву…