Эрик Делайе - Переплётчик

И второе. Наказав бандита, ты должна и сама подвергнуться наказанию. Никакие порки, никакие лишения сладкого в твоём случае не действуют. Поэтому ты выйдешь замуж. Причём за того, кого я укажу. Это не будет старик или урод, поскольку я в первую очередь заинтересован во внуках, но это будет тот, кого выберу я, и твоё мнение здесь будет играть самую мизерную роль. Даже, так скажем, никакой роли. Жениха я тебе представлю во время празднований. Я ещё не уверен в кандидатуре, у меня есть несколько человек на выбор. Теперь, — он сделал небольшую паузу, — ты можешь высказать свои возражения».

Анна-Франсуаза покачала головой. Она понимала, что её отец совершенно прав и чудовищно, невероятно милосерден.

Анна-Франсуаза гуляла среди гостей с видом королевы. В принципе таковой она и была, по крайней мере, на данный момент. В начале года предполагали, что праздник почтит своим присутствием сам Людовик, но в последние дни июля скоропостижно скончалась королева-консорт Мария Терезия [83] Мария Терезия Испанская (1638–1683) — супруга Людовика XIV, была обручена с французским королём по условиям Пиренейского мира 1659 года, положившего конец франко-испанской войне. Людовик Марию Терезию никогда не любил и смерть её едва заметил. , и король, жену не любивший и не то чтобы очень скорбевший по её утрате, был вынужден соблюдать показной траур, дабы не оскорблять общество. Во время траура он не посещал увеселительные мероприятия и потому просто прислал подарок в виде прекрасного колье с бриллиантами. Тут стоит заметить, что Людовик недолго пробыл вдовцом и годом позже женился на своей фаворитке Франсуазе д’Обинье. [84] Ментенон, Франсуаза д’Обинье (1635–1719) — вторая супруга Людовика XIV. Франсуаза была не королевских кровей, и потому их брак, заключённый тайно, остался морганатическим, то есть супруга не получила социального положения, соответствующего королевскому. Так или иначе король не оказал практически никакого влияния на ход нашего рассказа.

Все остальные на празднике, длившемся три дня и три ночи, присутствовали. Высшие коронные чины, герцоги, графы и маркизы собрались для того, чтобы почтить дочь затворника де Жюсси и — что немаловажно — выяснить, насколько реально породниться с этой странной и очень обеспеченной семьёй.

Ни одного дня, ни одного часа Анна не могла найти себе покоя. Не в том плане, что ей приходилось беседовать с незнакомыми доселе людьми, принимать участие в играх, наряжаться к маскараду, имевшему место на второй день, но в плане духовном. Когда все кричали от восторга в процессе бросания лисицы [85] Бросание лисицы — состязание, заключающееся в подбрасывании живых лисиц и прочих животных как можно выше в небо с помощью специальной пращи. Было распространено в XVII–XVIII веках. , Анна-Франсуаза смотрела на подлетающие вверх грязно-рыжие комки и думала о том, чего у неё не получилось. Она вспоминала плеть, занесённую над обнажённой, иссечённой шрамами спиной Одноглазого, и первый удар этой плетью, и окровавленные куски плоти, летящие на её платье, и звяканье крючьев о каменный пол. Она вспоминала жар, исходящий от клейма, и вспоминала свои руки, выпускающие рукоять, так и не донеся печать до чресл наказуемого.

«Каждому своё, — назидательно говорил Жюль и предлагал: — Возможно, вы хотите попробовать ещё и вот это, смотрите, он ещё немало проживёт». Но Анна уже ничего не хотела. Она почувствовала чёткую грань между игровой жестокостью, поркой в объятьях Эроса, и настоящим наказанием. Когда она покидала пыточную, Жюль усмехался, а Одноглазый, почти не пострадавший, тяжело дышал от страха, потому что он знал, что теперь-то ему точно не поздоровится.

Анна вспоминала это и понимала, насколько отец её всё-таки умнее. Она не хотела признавать свою собственную неправоту перед самой собой, но уже её согласие на брак по расчёту говорило о многом: всё-таки Анна-Франсуаза взрослела.

Второй фактор, портивший праздник, был гораздо более значим. Каждого кавалера, присутствующего на приёме без супруги, Анна воспринимала как потенциального жениха и пыталась представить, каков он в быту и в постели. Она отбросила стариков, но молодых и мужчин среднего возраста вокруг хватало. Она следила за отцом, изучала его собеседников и в итоге пришла к выводу, что как минимум три представителя знати претендуют на её руку здесь и сейчас. Она не знала, сделал ли герцог свой выбор, но в определённой мере сделала свой.

Трое мужчин, выделенных Анной из толпы, были маркиз де Лье, маркиз де Жан-Жако и герцог де Торрон. Первому было двадцать шесть лет, он был несколько полноват, но, впрочем, более или менее строен и слыл невероятным остроумцем. Прежде чем изречь остроту, он требовал тишины и внимания, насупливал лоб, а затем чётко, по слогам, проговаривал придуманную только что фразу (впрочем, иногда он использовал и «домашние заготовки»). Анну это смешило, причём комичным были не сами остроты де Лье, а его напыщенный вид и осознание собственного недюжинного ума. Анна предполагала, что таким мужем легко будет вертеть направо и налево, требовать от него любых щедрот, плюс ещё содержать на его деньги армию любовников. Слишком уж самоуверен был молодой маркиз, слишком демонстративен. Во время беседы с Анной он рассыпался в комплиментах (причём Анна замечала, что комплимент требует не меньшего напряжения, нежели острота, маркиз точно так же комично морщил лоб) и пытался беседовать с ней о вещах простых и «женских» — новых достижениях парфюмерной отрасли (в духах он разбирался прекрасно), фасонах платьев и прочей дребедени; иногда его монологи — так как Анна не всегда успевала вставить хотя бы словцо — заполнялись сплетнями, которые девушке были совершенно неинтересны, поскольку она не знала большинство действующих лиц. В общем и целом маркиз де Лье Анну устраивал. Волевой женщине вполне подходил безвольный мужчина.

Маркиз де Жан-Жако был полной противоположностью де Лье. Лет сорока, худой, высокий, с длинным носом и холодными голубыми глазами, он говорил только при крайней необходимости и только по делу. Он совершенно не был способен на романтику, придерживался аскетического образа жизни и не считал нужным тратить своё время на такие малополезные процедуры, как выщипывание волос из носа и ушей. Анне он был противен, но отец к де Жан-Жако благоволил — в основном по причине принадлежащих тому земель, непосредственно прилегающих к землям де Жюсси. В случае брака владения было бы весьма удобно объединить. Анну смущало не полное отсутствие общих тем для разговора, а исключительная властность и уверенность Жан-Жако в своей правоте по любому вопросу. Если Жан-Жако взбредало в голову, что женщина не должна носить синее, ни одна женщина в его доме не смела надеть ни один предмет одежды вышеупомянутого цвета. Если Жан-Жако приказывал, то его приказа не мог ослушаться никто, даже не подчинённые ему люди. Объяснить это толком было невозможно, и свободолюбивая Анна чувствовала, что в доме Жан-Жако ей будет по-настоящему плохо.