Владимир Лорченков - Копи Царя Соломона. Сценарий романа

– Нику, а какие у нас варианты? – говорит Ион.

– Натан, ты мне старший товарищ, я ходил с тобой в разведку на палестинскую сторону, ты мой командир, в конце концов, но… – говорит Иеремия.

– Мы с ними всего разочек туда-сюда, а они нас на работу, может, устроят, – говорит Нику.

– Просто делай как я, – говорит Натан.

– Ион, а можно, только ты туда-сюда? – говорит Нику.

–… но я не собираюсь трахать своего молдавана, как это собрался делать ты! – говорит Иеремия.

– Знаешь, Нику, русские говорят «на чужом горбу в рай не въедешь», – говорит Ион.

– А на чужой заднице тем более! – сурово добавляет он, и тоже берет Натана за талию.

– Не собираюсь я его трахать, – говорит Натан.

– Теперь он тебя лапает, – говорит Иеремия.

– Они приняли нас за голубых, все из-за этих нарядов чертовых! – говорит он.

– Хочешь жить в Риме, будь как римлянин, – говорит Натан.

– Что, в принципе, и значит «будь голубым», – соглашается он.

– Ион, ну тогда давай хотя бы ты первый, – говорит Нику.

– А я посмотрю, научусь… – говорит он жалобно.

– Ты, дебил, так и не научился штукатурку класть ровно, – говорит Ион и сладко улыбается Натану.

– Он тебе улыбнулся! – в ужасе восклицает Иеремия.

– Ты ревнуешь? – спрашивает Натан и смеется.

Ион сладко-пресладко улыбается ему в ответ. Иеремия и Нику дружно сплевывают. Заходят в здание аэропорта, неотвратимо – как «Титаник» к айсбергу, – направляются к туалету. Замедленная съемка, все должно выглядеть красиво. Потом обычный ритм.

– Нику, мы должны проявить инициативу, – говорит Ион.

– В смысле? – говорит Нику.

– Это же нормальная европейская страна, тут не нужно ждать, пока тебе подуют в задницу, – говорит Нику.

– Ты что, хочешь чтобы мы первыми подули им в задницу? – жалобно говорит Нику.

– Натан, я совсем тебя не понимаю, – говорит Иеремия недовольно.

– Делай, как я, – говорит Натан.

Иеремия, с отвращением, приобнимает за талию Нику, тот приобнимает Иеремию, с не меньшим отвращением, они идут за Натаном и Ионом (те смотрятся куда органичней) как третьеклассник и третьеклассница, танцующие вальс на утреннике. То есть, как два человека, никак не рассматривающие друг друга в качестве объекта сексуального вожделения.

– Как зайдем в туалет, прояви инициативу, – говорит Ион.

– Ну, поцелуй его, например, в губы, – говорит он.

– Меня сейчас стошнит, – жалобно говорит Нику.

– Ну, не стошнило же тебя из-за лебедя, – говорит Ион.

– Натан, это же Мужчина, – говорит Иеремия.

– Так и будь Мужчиной, – говорит Натан.

– Нам из-за лебедя дорога обратно закрыта, эти два голубых наша последняя надежда, – говорит Ион жестко.

– Интересно, о чем они говорят, – говорит Иеремия.

– Мне совсем не интересно, – говорит Натан.

– Но если тебя так интересует, думаю, обсуждают, как мы с тобой в постели, – говорит он.

– Они же голубые, – говорит Натан.

Иеремия жалобно молча смотрит ему вслед. Дверь в туалет открывается. Снова замедленная съемка. Натан полуоборачивается и мы видим его глаза. Иеремия, как во сне, идет следом, его рука – как чужая, – все еще на плече Нику, тот по-прежнему держит свою – как чужую, – на талии Иеремии.

Дверь закрывается, и мы успеваем увидеть, как Нику медленно начинает приближаться к Иеремии с закрытыми глазами и вытянутыми губами.

Если бы напротив него не было мужчины, то Нику выглядел бы как восьмиклассник на первом свидании с восьмиклассницей, которая со времен вальса в 3 классе обзавелась грудью, оволосением лобкового покрова, кокетливой улыбкой и прочими ловушками.

Дверь закрывается…

Снова на экране сцена с Натали Портмен. Она танцует. Камера отдаляется и постепенно девушка в наряде балерины становится белой пушинкой. Отъезд, и мы видим, что это перышко, которое, кружась, – с камерой, – плавно опускается на плитку туалета в аэропорту. Плитка вся в красных пятнах и полосах. Общий план: Ион и Нику лежат мертвые, очень мертвые, на полу, Натан переодевается в углу в одежду Иона, а Иеремия яростно бьет головой мертвого Нику по полу.

– Я, – кричит он.

– Не, – кричит он.

– Голубой! – кричит он.

Каждый выкрик сопровождается ударом головы несчастного об пол.

– Я! – кричит он.

– Служил! – кричит он.

– В спецназе! – кричит он.

– Иеремия, это не аргумент, – мягко замечает Натан.

– И потом, он тебя не слышит, – говорит он.

Становится перед зеркалом. Рассматривает себя. В руках у него документы молдаван. Иеремия тупо глядит на него, потом – видно, что отходит, – встает, и начинает переодеваться. Стаскивает одежду Нику, – сначала штаны, – и становится похож на голубого и в самом деле. Натан, видимо, об этом и думает, поэтому не может сдержать улыбки.

Внезапно дверь раскрывается и в туалет на полкорпуса входит уборщик, который застывает.

– Иеремия, – говорит Натан.

– Ты УТОМИЛ, – говорит Натан.

– Сколько раз я тебя просил, ЗАКРЫВАЙ ДВЕРИ, – говорит он.

– Каждый раз, когда нам нужно кого-нибудь убить, ты мля, кретин, оставляешь открытой дверь, – говорит он.

Видно, что Натан не на шутку зол, поэтому вид у Иеремии виноватый, и он, вопреки обыкновению, не пререкается. Уборщик тупо глядит на них и трупы. Дальнейшее происходит под классическую музыку (я бы предпочел «Времена года» – В. Л. Прежде чем уборщик успевает податься назад, Иеремия – в трусах и носках, – бросается к нему и бьет ребром ладони в горло. Уборщик падает на колени, лицо его искажается, он хватает себя инстинктивно за шею. Иеремия бьет его сверху по затылку руками, сцепленными в замок, и уборщик раскладывается на полу. Иеремия становится на колено за ним, берет шею в захват и душит. Натан в это время деловито стаскивает тела в одну кабинку. Сначала Иона, потом Нику. Возвращаясь из кабинки, берет за ногу и уборщика и тянет за собой.

– Черт, тяжело, – говорит он.

Оборачивается. Видит, что Иеремия еще сидит на теле. Поднимает брови.

– Еще не додушил, – говорит Иеремия.

Натан задумчиво и понимающе – как еврейский дедушка на свадьбе правнука, – кивает и, с ногой в руке, ждет. Показана крупно ступня. Она мелко дрожит, потом дергается пару раз. Застывает, Натан продолжает тащить тело, – уже без Иеремии, – в кабинку, – сваливает его на мертвых молдаван. Дверь захлопывается. Раскрывается, и мы видим за ней стюардессу, которая толкает столик с напитками в салон самолета.

– Обед, обед, – шелестит девушка.

Показаны Натан и Иеремия, камера за ними останавливается, как если бы сосед сзади хотел послушать, о чем они говорят. С середины фразы:

–… ить, если ей на одни шмотки не только зарплата, но и аванс уходят, – говорит тихо Натан.

– И аванс? – тихо спрашивает Иеремия.