Владимир Лорченков - Копи Царя Соломона. Сценарий романа

– И даже этот, который придумал таблицу… – продолжает Иеремия.

– Как его… – говорит он.

– А, Менделеев! – восклицает

– Ну а тот-то каким боком? – спрашивает Натан.

– Он был портным, и фамилия его была Мендель, – говорит Иеремия.

– До пятидесяти лет, – говорит он.

– А чтобы царское правительство разрешило ему заниматься химией, – говорит Иеремия.

–… он фамилию на Менделеев и поменял, – говорит Иеремия.

– Иеремия, – говорит Натан.

– Ты, срань несчастная, что несешь? – говорит он.

– Как человек, который был 50 лет портным, – говорит он.

–… мог после 50 сделать открытие в сфере высшей химии? – говорит он.

– Ну, всякое бывает, – говорит неуверенно Иеремия.

– Ну так попробуй! – восклицает Натан.

– Тебе же всего 38, – говорит он.

– Ты, по идее, можешь и в астрономии еще что-то открыть, и в ядерной мля физике! – говорит он.

– И тебе даже фамилию менять не придется! – восклицает он.

Иеремия молчит, глядит на дорогу. Видно, что он и сам понял, что с Менделеевым несколько погорячился.

– Зато Энштейн… – буркает он.

– Иеремия, – говорит Натан, потеряв терпение.

– Я прикончил на этой службе с полторы тысячи человек, и это не считая службы в армии, – говорит он.

– По заданию правительства государства Израиль я еду в любую точку мира, и лишаю там жизни людей, – говорит он.

– При этом я рискую своей, – говорит он.

– Тридцать лет ездил, и еще столько же буду, – говорит он.

– Натан, я понимаю что ты тоже заслу… – говорит Иеремия.

– Ты думаешь, я не патриот? – перебивает Натан.

– Нет, конечно, я вовсе ничего так… – говорит Иеремия.

– Я не патриот, – спокойно говорит Натан.

– Как ты мо… – говорит Иеремия.

– Маца, стане плача, хреняча, Иерусалим Шмусалим, Тора Хренёра? – говорит Натан.

– Да ИМЕЛ я все это, – говорит он.

– Но я жизнь трачу на то, чтобы такие вот сопляки, как ты, могли болтать об этом, – говорит он.

– Потому что Израиль это не ритуальный подсвечник, который вы можете в задницу себе засунуть, хасиды гребанные, – говорит он.

– Страна это люди, – говорит он.

– Моя жена, например, – говорит он.

– И вот за то, чтобы она носила мини-юбки на этой своей пышной еврейской сраке, – говорит Натан.

– Ната… – говорит Иеремия.

– И чтобы она свободно могла купить противозачаточные таблетки и не залететь от очередного своего любовника, пока я в командировке, – говорит Натан.

– На… – говорит Иеремия.

– Я и буду биться с мировым исламизмом на совесть, – говорит Натан.

– Всегда готов! – пародирует он пионерский жест.

– Натан, я не… – говорит Иеремия.

– А еще я человек, которому стукнуло недавно 50, – говорит Натан, который явно разошелся.

– И я знаю, что почем, – говорит он.

– Не тебе, мать твою, сопляк, – говорит он.

– Учить меня патриотизму! – говорит он.

– А теперь сворачивай, – говорит он.

– У нас тут еще одно небольшое дело, – говорит он.

– Какое? – говорит Иеремия.

Натан шумно выдыхает и обреченно говорит:

– Евреи… – говорит он.

– Чертова привычка отвечать вопросом на вопрос, – говорит он.

– А что здесь тако… – неосторожно спрашивает Иеремия, который уже в концу фразы понимает, насколько был неосторожен, поэтому затыкается.

Натан поворачивается к Иеремии и молча показывает, куда сворачивать. Крупным планом показаны глаза Натана. Мы, за всеми этими разговорами – да и Иеремия тоже – как-то забыли, что это профессиональный убийца. Не такой шумный и крутой, как спецназовец Иеремия, и потому намного более страшный и опасный.

Сейчас, глядя в глаза Натана, мы вспоминаем об этом

Иеремия глядит на него и молча сворачивает в направлении, куда показывает. Показано село – золотые маковки церквушки блестят на солнце, у колодца играют трое ребятишек и гуси, мычат коровы, людей не видно, что понятно: люди в селах днем работают в поле и в саду. Машина, снижая ход, подкатывает к колодцу. Натан высовывается из окна, и говорит на неплохом румынском (крупно – пораженное лицо Иеремии, для которого эта особенность коллеги явно в новинку). Дети ведут себя, как обычные деревенские дети: становятся плотной стайкой чуть поодаль, глядят, не отрываясь, в лица чужаков и не говорят ни слова.

– Добрый день, мальчики, – говорит Натан.

–… – молчат мальчики.

– Здесь ли живет Параскева Бутлагару, – говорит он по слогам, зачитывая имя с бумажки.

–… – молчат мальчики.

– Параскева Бутлагару, – говорит он.

–…. – молчат мальчики.

– Бутлагару Параскева, – неуверенно (а вдруг спутал имя и фамилию) говорит Натан.

–… – молчат мальчики.

– Натан? – говорит неуверенно Иеремия.

–… – отмахивается Натан.

– Ребята, где живет Параскева? – говорит он.

– Где живет Бутлагару? – говорит он.

–… – молчат ребята.

– Дикари, крестьяне, – говорит Иеремия.

Натан глубоко вдыхает. Поднимает голову. Показан планирующий хищник (я бы хотел, чтобы это был сапсан, не знаю, что это такое, но мы можем заработать на скрытой рекламе поезда – прим. В. Л.). Солнце уже чуть сбоку от самой верхней точки неба, так что мы можем – пусть и вскользь, – глянуть на него. Натан так и делает, потому что в камере, которой мы глядим на мир – то есть, в глазах Натана, – появляется яркое пятно (какое бывает, если взглянуть на Солнце).

Оно растет, растет… расползается… (фоном мы слышим какой-то шум).

Затемнение, которое проясняется. Мы видим салон автомобиля, Иеремия за рулем, вид у него совершенно ошарашенный. Рядом – Натан, держит на руках также совершенно ошарашенного малыша лет семи. На голове мальчика – кушма (традиционный молдавский головной убор, который напоминает кубанскую папаху, что неудивительно – все традиционные головные уборы выдуманы в XX веке спецслужбами, как и все якобы народные эпосы – в XIX – м – представителями романтического течения в литературе – В. Л.), у горла – нож. Нож прижат к горлу достаточно плотно, видна даже капелька крови. Натан, который держит малыша прижатым к коврику, смотрит на дорогу, и говорит:

– Дальше? – говорит он.

– Направо, – говорит малыш.

– Теперь? – говорит Натан.

– За деревом второй дом слева, – говорит малыш.

– Кто дома? – говорит Натан.

– Бабка Параскева и Наталица, – говорит малыш.

– А больше никого, – говорит он.

– Наталица это кто? – спрашивает Натан.

– Это девочка, – говорит малыш.

– Понятно, что не мальчик, – говорит Натан.

– Большая? – говорит он.

– Маленькая, как я, – говорит малыш.

Машина останавливается, Натан ловко – одним движением, обматывает руки мальчика скотчем, прикрывает его курткой с заднего сидения, – и вываливается из машины. Иеремия тоже выходит. Натан быстро входит во двор, мы слышим быстрое звякание цепи, после чего тишину, и Иеремия – у него уже изменилось лицо, это уже человек На Задании, – быстро входит внутрь, блокирует дверь изнутри.