Владимир Лорченков - Копи Царя Соломона. Сценарий романа

Отъезд камеры, снова общий план равнины.

Показан, наконец, горизонт, мы видим купола мечетей и церквей, кресты, полумесяцы, в общем, перед нами Израиль на границе с Палестиной. Камера поднимается в небо птицей, потом резко пикирует вниз, мы видим тень на земле гигантскую, испуганное лицо бородача, который оборачивается, падает на землю рядом с ослом, вновь небо – мы взмываем ввысь.

Кабина военного самолета Израиля. Хохочущие лица.

Громкий крик одного из пилотов (на русском) :

– Саечка мля за испуг!!!

Бородач лежит несколько минут, повалив под себя осла, сверху выглядит как большой распятый Иисус, если бы тот, почему-то, слез с креста, чтобы полежать на осле. Встает, опасливо крутит головой. Поднимает осла за уздечку Мы слышим его бормотание (титры на русском, говорит, конечно, на арабском) :

– Аллах, о, Аллах…

– Мирного жителя… – бормочет он.

Мы видим, как лицо мужчины искажается ненавистью. Мы видим, что среди тюков сидит пацан, которому от силы года два. Мальчишка безмятежно возится с какой-то игрушкой, он так ни хера и не понял.

Крупным планом игрушка. Это Микки-Маус (играет дебильная песенка «Микки-Маус» в исполнении группы «Винтаж», солистке которой я бы вдул, и не скрываю этого – В. Л.) (да, это тебе за ту блондинку – В. Л.).

Снова равнина сверху. На небольшом холме, откуда мы рассматривали местность, расположена небольшая деревушка. Чистые улочки, аккуратные домики, газоны, деревца, домики словно с картинки… По контрасту с деревушкой в паре километров – короткий общий план ее – мы понимаем, что это нелегальное еврейское поселение. Нелегальное оно потому, что Стена – за ней, а в самой деревушке для арабского поселения слишком чисто и аккуратно. Деревушка обнесена столбами с колючей проволокой, у одного столба стоит паренек в военной форме. Он симпатичный, молодо выглядит. Глядит на пейзаж задумчиво, на мгновение – крупный план его глаз, тоже навыкате и бездонно-черных, как у араба и у осла, – и мы понимаем, что многие противоречия на Ближнем Востоке надуманы.

До тех пор мы видели лицо парня и его торс. Камера отъезжает, мы видим, что солдат отливал. На песке под его ногами выведены – оборвавшись – какие-то знаки на иврите. Солдат, ухмыльнувшись, застегивается. Потягивается.

Неспешно возвращается в маленькую будочку у въезда в деревню.

До тех пор он двигается как типичный левантиец или турок, который уже получил свои чаевые. То есть, очень плавно, медленно, словно глубоко беременная женщина. В диссонанс этому, войдя в домик, он стремительно бросается к пульту у стула, и коротким ударом прижимает красную кнопку к панели.

– И-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и, – верещит сирена.

Пустой – абсолютно пустой, как в фильмах Альмодовара (который, как все испанцы, мечтает вдуть мамочке, неискренне прикрывая при этом ее лицо фотографией Мадонны – В. Л. про испанские деревушки в пору сиесты, – городок внезапно оживает. На улицы выскакивают люди. Они настолько жалкие и нелепые, что мы понимаем – это настоящие люди. При этом с настоящестью не стоит перебарщивать (в противном случае это будет какая-то румынская драматургия – В. Л.). Всего в меру. Старуха с матрацем в руках, рядом с ней пожилой мужчина в пижаме, дети – пятеро – которые выстроились в ряд за мамой в очках, та отдает какие-то распоряжения, несколько мужчин скорее старшего, чем среднего, возраста, группка хихикающих, флиртующих детей лет 14—15, совсем маленький пацан лет трех, который очень серьезно глядит в небо… Все вместе они очень похожи на обитателей какого-нибудь еврейского гетто Польши, которых в 1939 году, примерно с ноября, стали вывозить Куда-то.

Сходство усиливается, когда голос в громкоговорителе объявляет:

– Евреи, не толпимся, – говорит голос.

– Не создаем давки, евреи, – говорит голос.

– Всем найдется место, – говорит голос.

– Не торопимся, не спешим, заходим в бомбоубежище спокойно, – говорит он.

– Ракеты замечены в Наср-Шайхе, – говорит голос.

– Значит, у вас еще семь минут, – говорит он.

Конечно, встревоженные люди не очень прислушиваются к голосу, хотя мы видим, что они явно привыкли к подобного рода налетам. Небольшая очередь продвигается ко входу в убежище – прямо посреди маленькой площади в центре деревушки, – и мы слышим обрывки разговоров.

–… ом году такой вот налет четверых забра… – говорит кто-то.

–… ли ты не скажешь, откуда оно у тебя, я все расскажу мам…

–… мой старший служил в танковых войсках, в этот раз они бы стерли Ливан этот сраный с лица земли, если бы не…

– Заткнитесь, быстрее в бункер! – говорит солдат.

–… но ведь это уже седьмой на этой неделе налет!

–… ова политики предают успехи нашей арми…

–… ей Мириам по секрету сказала, что они с Рухимом ездили на уик-енд…

–… если бы протирал место ранения спиртом, то конеч…

–… и что она уже не целк…

– Заткнитесь, быстрее же! – кричит солдат.

–… куда смотрит армия, почему не разбомбят эту базу!

–… эх, знал бы ты, почем там черешня была, в этих Шипотенах, ой ве…

–… пятый раз уже на этой неделе, куда смотрит Министерство оборо…

–… тисемиты долбанные, будь моя воля я бы давно уже сбросил ядерну…

–… атья, здесь же дети!

–… тати о детях, мы уже седьмой день не избавимся никак от кашл..

– Да заткнитесь же!!! Все в бункер быстро!!! – орет солдат.

–… рение, там ведь тоже дети, чем же мы будем отличать…

–… ас тоже здесь дети! Пораженцам не место в этом кибу…

–..в се не это хотел сказа…

Видно, что это вечный разговор, который никогда не прекращался – примерно такие разговоры велись в колоннах, бредущих к Вавилону в пленение, из Египта из пленения, в Стамбул из Испании после изгнания… в газовые камеры в Дахау… И что лучший способ побыстрее с этим покончить, с этой болтовней – просто дать им выговориться. Понимание этого написано на лице солдата, который, воздев очи к небу, вздыхает.

– Наконец-то, – с сарказмом говорит он.

Последний человек заходит в бункер, и солдат, стоявший последним в очереди, захлопывает дверь, закрывает ее снаружи воротом, похожим на морской штурвал. Изнутри раздается гомон, но мы уже не различаем отдельных фраз. Солдат, перестает суетиться, к нему возвращается его левантийская медлительность. Он сейчас похож на очень кучерявого тигра. Видимо, что-то такое посещает и его голову, поэтому солдат достает из кармана тюбик с кремом для спецопераций – и, – неспешно, на ходу, – мажет себе лицо кремом, отчего становится похож на участника спецоперации, залезшего в джунгли спасать мир от коммунистов и Вьетнама.

Кладет на ходу тюбик в карман, снимает с плеча полуавтоматическую винтовку, дает вверх несколько выстрелов.